— Нина, не представишь меня своей подруге?
Когда он это произносил и все то время, пока вещала его златовласая подружка, взгляд синих глаз неизменно смотрел на меня. Изучает, гад, выискивает дрогнувший мускул. Еще не понял, с кем связался?!
Пока я пела дифирамбы своему непревзойденному спокойствию, Нина, похоже, впала в другую форму этого безмятежного состояния. Столбняк называется. В этот вечер он поразил не только мою маму, судя по всему. Когда подруга, заикаясь, но все же смогла выдавить из себя несколько членораздельных слов, я наконец поняла и причину этого столбняка. Указав на синеглазого выскочку и еще сильнее побледнев, Нина сказала:
— Аманда, позволь представить тебе Александра Эйдена. Мы учились вместе в средней школе. Алекс, это Аманда Гейл, моя подруга.
Вот это поворот! Заносчивый индюк со стоянки оказался никем иным, как сыном Князя Тьмы. Конечно, можно было и без того догадаться по критичному уровню самолюбия и высокомерия, написанному на его (нужно признать, и вправду не уродливом) лице. Ну да ладно, это все мелочи. Разницы нет, кто он такой, куда важнее, что я сейчас и тебя размажу по стенке, мистер стажер-с-Востока!
Только было я открыла рот для очередной колкой фразы, как увидела перед лицом руку Шона, так безо времени приглашавшего меня танцевать. Потому вместо язвительного комментария я деланно улыбнулась и приняла приглашение. Шон мгновенно закружил меня в танце.
— Это мама тебя прислала?
— Она, как только увидела тебя в обществе Изабеллы и Алекса, чуть по стенке не сползла, — докладывал он.
— Глупости, что бы они мне сделали на глазах у сотни людей?! — искренне удивилась я маминой внезапно возникшей на ровном месте фобии.
— Аманда, она боялась вовсе не за тебя, — рассмеялся Шон, еще крепче прижимая меня к себе.
— То есть мама считает меня оружием пострашнее, чем парочка безнравственных Темных, которые иссушают человеческие души забавы ради?! — воскликнула я, и Шон утвердительно кивнул в ответ. — Обожаю ее! Она демонстрирует миру непоколебимую веру матери в своего ребенка!
В следующие час-полтора мама не изменяла своему твердому намерению направлять мою чрезмерную энергию в мирное русло. Она решила, что изнурив меня физически, отобьет всякое желание во мне отпускать ядовитые комментарии любому, кто заговаривает со мной. Логично, конечно. А потому мне пришлось танцевать почти без продыху. Дважды меня приглашал папа, следующие два танца пришлось уступить двоим из троедурков Винчестеров, которые хоть и изрядно меня взбесили, но вальсировали совсем не дурно. Потом уже сам мистер Ви стал моим кавалером, и в завершение кто-то из О’Доннелов (поди разбери этих Темных) воспользовался тем, что мама приковала меня к паркету злобным взглядом.
Моими спасительницами стали Нина и миссис Дойл. Они так увлекли маму беседой, что та совсем забыла о роли беспощадного надзирателя в женской колонии, куда ее приставили сторожить одиночную камеру. Эй, за острый язык и дурной нрав в тюрьмы не сажают! Короче, пока они там что-то так бурно обсуждали, я на бегу поклонилась этому О’Доннелу, отвечая на его благодарственные речи за подаренный танец, и быстро скрылась в толпе бесцельно шатающихся туда-сюда гостей. Я присела на стул, чтобы немного перевести дух, и машинально отвела взгляд к окну, из которого открывался вид на парк (садом его назвать, язык не поворачивался. Там ведь целые плантации). К огромной радости и неожиданности тоже, я увидела Карлушу. Он сидел на ветке цветущей сакуры и смотрел на меня. Незаметно подкравшись к столу, я взяла пару канапе с сыром и салями, а затем еще более незаметно покинула зал. Большого труда мне стоило отыскать выход в этот самый парк, где меня дожидался ворон. Несколько раз я забредала в какие-то кабинеты, библиотеки и подсобные помещения, пока наконец не нашла заветную дверь.
На улице уже стояла прохлада, солнце давно село, а ночи ранней весны никогда теплом не баловали северные земли Бринна. Накидку я не взяла, так как рисковала попасться маме на глаза, хорошо хоть, два бокала шампанского грели. Я сбежала по узкому крыльцу на садовую аллею. Где-то вдалеке показались фары подъезжающей к заднему двору машины, а когда она остановилась, кто-то сел внутрь, но отъезжать, похоже, не собирался.
Я шла дальше и тихо звала ворона по имени, которое сама же ему и дала. В воздухе раздался взмах огромных крыльев, и Карлуша опустился на спинку кованой скамьи, стоящей на лужайке. От аллеи ее отделял ряд бесподобных японских вишен, чьи усыпанные цветами ветви клонились к самой земле. Я пролезла сквозь цветочную ширму и с удобством устроилась на лавочке рядом с вороном.