— Спала я, миссис Дойл. Как младенец.
Мама Нины на мгновение отвлеклась от моих ушибов и порезов и испуганно посмотрела на меня, а я, не мигая, продолжала дуэль взглядов с воображалой Эйденом.
— Очень смешно, дорогая! — недовольно заявила она и снова принялась осматривать меня.
— Да скорее уж печально, миссис Дойл. В жизни Неспящих вообще мало забавного…
— Что ж, я довольна, что ты выполняешь наш уговор безукоризненно, но меня совершенно не радует, что твоя магия по-прежнему так медленно действует.
— А разве в ней есть нужда, если я целыми днями сижу в четырех стенах и на них же таращусь? — не переставая, ворчала я, но когда увидела, как миссис Дойл и этот зазнайка многозначительно переглянулись, обеспокоенно спросила: — Что-то не так?
Глаза доктора обратились ко мне, и, тяжело вздохнув, она произнесла:
— Аманда, этот мальчик не единственный, кто пострадал. За прошедшие две ночи нам известны еще пять случаев с теми же симптомами, но только в более глубокой форме…
Не успела она начать рассказ, как в дверях палаты появился какой-то сотрудник клиники и попросил доктора спуститься в лабораторию по некоему неотложному обстоятельству. Эй, у нас тут тоже не турнир по безделью! Как бы то ни было, миссис Дойл извинилась и поспешно вышла. Вопреки моим ожиданиям, мистер самые-холодные-глаза-в-мире не последовал за ней.
Повисла долгая пауза, во время которой Эйден только что и делал, так это рассматривал меня взглядом полного равнодушия. Едва сдерживаясь от желания врезать по его бесчувственной физиономии (может, хоть так на ней появится какой-то признак, отличающий живого человека от восковой фигуры), я заставила себя отвернуться и переключить внимание на малыша. Он по-прежнему сидел, вжимаясь спиной в подушку и чуть вздрагивал. Я забрала поднос с кровати, поставила на тумбочку и тотчас уселась рядом с найденышем.
— Вы ничем сейчас не способны помочь ему, мисс Гейл, — точно читая мои мысли, холодно произнес Эйден. Вместо ответа я одарила его презренным взглядом. — На самом деле, ему еще очень повезло…
Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет! Повезло, значит?! Тут я уже молчать не могла.
— И это, по-вашему, повезло, мистер Эйден?! — взъерепенилась я. — Этот мальчик напуган до смерти, не есть, не пьет, да он даже не моргает!
— В соседней палате лежит молодой человек с теми же симптомами, — воображала, вероятно, обладает титаническим терпением, раз после моих импульсивных воплей способен сохранять и очень правдоподобно (пусть только внешнее) безразличие. – Он тоже не ест, не пьет и не моргает, а еще его кожа и волосы белы как мел, жизненные показатели ухудшаются, уже сейчас этот человек не может обойтись без определенного набора препаратов и оборудования.
— И вы вот так спокойно говорите о человеке, который висит на волосок от смерти по вине одного из …вас? — я отчего-то не смогла произнести вслух слово «Темный».
— Мне жаль вас разочаровывать, ибо вы все беды, кажется, привыкли связывать с Темными, но эти люди не нашими стараниями стали такими, — он произнес свои слова так же безэмоционально и холодно, как тогда, в парке на приеме его семьи, с подчеркнутым безразличием говорил он о моей душе. И вот теперь реакция та же в отношение моих мыслей насчет Темных.
Но на этот раз он не уйдет, пока я не дам сдачи да побольнее!
— Вам жаль меня разочаровывать? — исподлобья спросила я. — А разве ледяному сердцу Темного знакомо чувство жалости?
Даже глазом не повел! Вот это самообладание. Зато я трижды прокляла себя за произнесенные в горячке слова. Ну что он мне, в конце концов, такого сделал, чтобы у меня имелись основания столь сильно его ненавидеть? Он один из них. Темный. Потому я никогда не смогу проявлять к Александру Эйдену никаких других чувств, кроме презрения.
Вместо того чтобы парировать мои хамские заявления, он спокойно продолжил:
— Вы хорошо знаете и без моих объяснений, когда Темный касается души человека, он только частично забирает ее лучшие эмоции, при этом никого не убивая. Темный должен быть наделен очень могущественной магией, чтобы причинить такой вред. Но ни один из нас неспособен внушить страх, тем более подобную неуправляемую фобию.