— Знаешь, что бы сделала я, Мэтт? — тихо произнесла, заглянув в его серые глаза. — Я бы просто была рядом столько, сколько потребуется, надеясь, что мое даже молчаливое присутствие хотя бы немного избавит друга от мучений.
— Так и поступлю. Спасибо, Аманда, — сразу же согласился он, а потом добавил: — Ты не хочешь чуть позже выпить кофе?
— Хорошо, — и почему я не могла отказать этой лучезарной улыбке? — Увидимся позже, значит.
Ближе к обеду Мэтт пришел сам и принес два кофе и пирожные. Тедди они особенно понравились, и с этих пор малыш ежедневно получал подарки от Мэтта в виде всевозможных сладостей.
В каждом поступке моего старого знакомого было столько искреннего желания проявить заботу, что всякое действие с его стороны не казалось навязчивым, надоедливым. Напротив, Мэтт не создавал ажиотажа вокруг своих благородных поступков, не привлекал внимания к ним, все у него получалось как само собой разумеющееся, легко и органично. Просто был рядом. Как Ворон. И с каждым днем я находила в этих двоих все больше сходства, начиная с внешних признаков, вроде роста и комплекции тела, заканчивая поступками, свойственными и тому и другому.
В дневное время Мэтт окружал вниманием, так легко предугадывая мои желания. Он знал, когда бы я предпочла разумную беседу, а когда беззаботное веселье, и, что ценнее всего, отлично чувствовал те моменты, которые мне бы хотелось заполнить лишь тишиной. В ночные часы являлся Ворон и предлагал следовать рука об руку, помогая получать драгоценный опыт в сражениях, уберегая от опасности. По-прежнему в полном молчании проходили часы нашей совместной охоты, и с каждой новой встречей мне все меньше нужны были слова для понимания моего спутника.
Поначалу я даже пыталась расспрашивать Мэтта об охоте, надеялась, что он хотя бы словом обмолвится, проболтается невзначай. Но тщетно, он не особенно-то вдохновлялся на разговоры о вылазках, демонах, проклятии, потому я отстала, предоставив воображению и дальше проводить параллели между Вороном и Мэттом, пока наконец не уверовала, что первый – это выдуманный для каких-то целей образ второго. Пусть все так и остается. Не желает Мэтт по известным только ему причинам раскрывать этой тайны, дело его. В любом случае, молчать вечно он не сможет, а я терпеливая, подожду.
Меня одновременно и завораживала, и тревожила многогранность старого друга. В один миг он был улыбчивым и добрым парнем с пакетом конфет и вкуснейшим латте, а через несколько часов уже представал в образе бесстрашного воина, с особым мастерством и хладнокровием расправляющийся с демонами Кихра. Вроде мечта, а не мужчина, скажут многие, и я бы охотно согласилась, если б не одно обстоятельство, которое я осознала почти сразу. К двоим образам одного и того же человека я испытывала разные чувства.
Мэтью все так же, как и тогда, в детстве, оставался для меня замечательным, добрым другом. И только. К Ворону же моя привязанность была более глубокой. Всякий раз при виде фигуры в плаще и капюшоне мое сердце замирало, пропуская пару ударов, Мэтт же своей необыкновенной, очаровательной улыбкой такого фурора не производил. Что ж, видимо, мне по душе тот его облик, что полон тайн и загадок. Странно? Вот и мне так кажется. Разве может быть такой противоречивый контраст в отношении к одному и тому же человеку? Я не знаток, но, учитывая специфичность моего случая, предполагаю, что может быть и не такое.
Зато я знаю, к кому уж точно никогда не смогу питать смешанных чувств, если, конечно, злость и презрение не считаются таковыми. Мистер Александр Эйден. И хотя за последние две недели мы виделись не более пары раз (это притом, что под одной крышей проводили по несколько часов в день), но и за эти две встречи он успел выбесить меня так, как не бесил никто и никогда. Равнодушия в нем на порядок больше, чем во мне цинизма. Это факт.
Как-то утром я разыскивала миссис Дойл по всей клинике, чтобы попросить разрешения вновь взять Тедди с собой в поместье. Не застав ее в кабинете, я направилась прямиком в лабораторию. Утро было раннее, потому никого из сотрудников еще здесь не было. Я прошла просторное помещение с находящимися в нем с всевозможными приборами, современным лабораторным оборудованием насквозь, надеясь, что найду миссис Дойл в архиве. Влетев в полутемный кабинет без стука, я резко окопалась на месте от представшей перед глазами картины. За одним из письменных столов сидел Эйден, перед ним громоздились какие-то бумаги, папки, отчеты. Откинувшись на спинку офисного кресла, Александр оставался недвижим. Веки его были плотно сомкнуты, а дыхание замедленным и ровным. Абсурд, конечно, но первое, что пришло мне в голову при виде безмятежного Эйдена, так это то, что он спит.