Пока я убеждала себя в абсолютной неспособности ко сну проклятых Кихром людей, его веки медленно поднялись, и из-под густых ресниц на меня уставились ледяные синие глаза. Что самое примечательное, но мне и впрямь показалось, будто первое мгновение их взгляд был не вполне осознанным, как бывает с человеком в момент пробуждения. Я уже собиралась убраться восвояси, но издевательский тон Эйдена просто заставил задержаться на пару колких ответных фраз.
— Тренер Широгава не солгал, когда сказал, что вы, мисс Гейл, громко топаете при движении.
Откуда он вообще об этом знает?! Ну, дорогой сэнсэй, ваша чрезмерная болтливость меня теперь до кондрашки доведет! Точнее до этого состояния доведет меня Эйден, но причиной станет как раз-таки длинный язык тренера.
— Не уж-то мой громкий топот спугнул ваш чуткий сон, мистер Эйден? — в той же манере произнесла я.
— К сожалению, мисс Гейл, — коротко и вполне серьезно ответил он.
— А вы попробуйте овец посчитать, мистер Эйден. Говорят, помогает, — прошипела я.
— Не верьте, мисс Гейл. Не помогает, — безразлично кинул он.
— Тогда у вас есть все причины, чтобы злиться, мистер Эйден. Мне же остается лишь надеяться, что злость эта пробудит в вас стойкое желание больше никогда со мной не заговаривать!
Не имея ни малейшей охоты слушать его равнодушные речи, я пулей вылетела из лаборатории. Это был первый случай, второй же произошел вчера. На этот раз мы поменялись ролями, и теперь он стал нежеланным свидетелем.
Вечером я попрощалась с Тедди и миссис Уитлок, его ночной нянечкой, и мы с Мэттом покинули клинику. На крыльце он остановился, чтобы попрощаться, и совершенно неожиданно поцеловал меня. Препятствовать я не стала, но и удовольствия не получила. Ну, то есть не то чтобы не получила, Мэтт прекрасно целуется, но внутри меня не затрепетали ажурными крылышками бабочки, слетаясь в пестром хороводе. Это если изъясняться языком влюбленных розовых фей. Голова не закружилась от переполняющих душу чувств, сердце не забилось в груди с ускоренным ритмом. Нет. Ничего даже близко. Вместо этого просто приятный поцелуй. И все.
Вот этой сцены и стал свидетелем Александр Эйден. Засада. Он, разумеется, смолчал, но прошел мимо с таким видом, что мне вдруг отчетливо передались его мысли: «Эх, мисс Гейл, ваша душа настолько черства, что даже не способна испытывать трепет от поцелуя… Какая досада…» Отчасти то были и мои мысли, но они у нас с Эйденом в этом вопросе сходились. Правда, он получал истинное удовольствие всякий раз, когда находил подтверждение моей духовной несостоятельности, я же горько жалела о ней.
— Прости, Аманда, я не должен был так поступать, — виноватый голос Мэтта вернул меня в реальность, прерывая нашу с Эйденом мысленную перепалку.
— Ничего, — неловко пожала я плечами, не зная, что еще сказать. — Ну, удачной охоты тебе сегодня!
— Вообще-то, я сегодня не смогу пойти на вылазку. Уезжаю с отцом по делам, нас не будет в городе пару дней. А вот тебе удачной охоты, Аманда!
— Спасибо и пока, Мэтт!
* * *
Собираясь на ночную вылазку, я пребывала не в лучшем настроении. Не потому что Мэтт меня поцеловал, нет, этот случай я уже выбросила из головы. Расстроило то, что и Ворона теперь два дня не увижу, а ведь за эти недели я очень привыкла к его молчаливому, но такому притягательному обществу. Ладно, делать нечего. Вспомним кодекс одиночки.
Потушив свечи (электричество во всем квартале выключили еще до наступления темноты из-за какой-то аварии, на устранение причин которой требуется довольно много времени. Так мне, во всяком случае, сказала миссис Бейтс, соседка снизу), я тотчас вышла на балкон. В кромешной темноте на перилах сидел Ворон, как всегда с головы до ног укутанный в свой темно-синий плащ. Я на пару мгновений замерла, осознавая, что теория, в которую я верила все эти недели, рухнула в одночасье. Мэтт – не Ворон? Выходит, что нет. Или у него поменялись планы, и отъезд пришлось отложить? А, впрочем, причины и лишние рассуждения меня сейчас не волновали. Главное, он здесь.