— Прогуляемся, Стю? – спросила я, оглаживая бархатный нос коня.
В ответ Стю едва слышно заржал и подставил голову, чтобы я могла надеть на ее недоуздок. Потом мы сразу же отправились в излюбленное тихое место наших прогулок. Конь шел рядом, то и дело наклоняясь, чтобы сорвать клочок сочных одуванчиков. Иногда он резко останавливался и вскидывал голову, прислушиваясь к разным звукам, но затем с еще большим рвением принимался за траву. Я тоже собирала одуванчики, вплетая их толстые стебли в венок и весело хихикая каждый раз, когда Стю пытался ухватить зубами мое рукоделие. Он любой ценой вознамерился получить желаемое лакомство из горьких цветов, то состроив ангельскую мордочку, то требовательно толкая меня в плечо. Еще чуть-чуть и, не рассчитав силы, он метнет меня через весь луг. Не переставая хохотать как дитятко малое, я пустилась в бегство от обжоры-коня. Мы со Стю часто играем в догонялки, ему это развлечение особенно нравится. Он в один миг весь важно поднимается, затылок в высшую точку, хвост трубой, а его амплитудная рысь вообще превращается в дивное зрелище. Импульс аллюра настолько велик, а скорость бега, наоборот, замедленна до предела, вот и получается, что все движения четкие, точные. Сухие ноги будто и земли не касаются, будто летит над ней мой Астиллеро. Живая грация, притом, что весит он килограмм семьсот, не меньше. Это я к тому, что порой со своими пятьюдесятью управиться не могу. Тренер по боевым искусствам – мистер Широгава – мне без стеснения твердит, что я топочу как бык перед прыжком на тореадора. И у меня нет никаких сомнений в том, что он прав. Изящества в бою мне и впрямь не достает, в жизни тоже. Точнее тут, как мне кажется, связь такая: оттого что в жизни я больше похожа на бунтарку, чем аристократичную особу; во время боя не слежу за тем, как уложены мои волосы или насколько грациозно свернула шею демону Кихра. Вот и Шон, человек, который знает меня лучше других, неспроста заявляет, что лишь временами я женщина, а, значит, все остальное время не особо-то на нее похожа.
Наверное, в целом мире есть только одно существо, которому я не боюсь показаться без своего навороченного панциря с многоуровневой защитой от вторжения в мой внутренний мир. Лишь с ним я могу выкладывать все начистоту, притом не нужно даже слов произносить, он и без них все понимает. Может, лошади и в самом деле телепаты? Но Стю точно знаток. Он видит мою душу насквозь. Я этому рада.
Я резко остановилась и повернулась к коню лицом, он тоже тотчас окопался. Несколько мгновений мы просто таращились друг на друга, а потом я достала из кармана еще горстку сахара и вновь угостила друга. Он бережно взял сладкое лакомство с ладони, после чего я подошла к нему и крепко-крепко обняла могучую шею, прикрывая глаза от удовольствия. Непередаваемое чувство держать в своих хрупких объятиях целую стихию! Я невольно снова схватила время за рукав, умоляя замедлить этот счастливый миг. Хорошо, что мозгов хватило в следующий же момент оборвать этот приступ зависимости. Становлюсь похожей на наркоманку, тут и к бабке ходить не надо, все и так ясно.
Астиллеро вдруг насторожился, поставив уши на затылок и издавая характерное «фыр-р-р». Я проследила за взглядом коня и сразу же поняла, куда он так внимательно смотрит. У самого подножия пологого холма, на вершине которого мы со Стю и находились, неподвижно стоял незнакомец. Высокий брюнет явно наблюдал за нашими с Астиллеро чудачествами. Боже, стыдоба-то какая! Надеюсь, он не заметил, как на мгновение остановилось время. И хотя было далековато, я оставалась в полной уверенности, что вижу этого любителя подглядывать впервые в жизни. Должно быть, папа нанял нового телохранителя взамен тем двоим, что теперь живут по соседству со мной в Бринне. Ради моей же безопасности, как утверждают родители.
Ладно, раз уж он теперь тут «работает», пусть тоже привыкает к полоумным выходкам нашего семейства, где я, несомненно, занимаю вершину рейтинга в номинации «самые причудливые безрассудства семьи Гейл». Стоп. А, может, троедурки и мне родственники? Ужас-то какой. Вот, что происходит с людьми от избытка кислорода. В громадном мегаполисе, вроде Бринна, весь имеющийся там кислород можно с легкостью в пятилитровой банке уместить, а тут раздолье для легких. И воспаленного разума.
«Белки гнездо совьют!» — вспомнила я слова Шона, когда поняла, что все еще пялюсь на незнакомца-телохранителя, а он в этот момент повернулся и отправился в сторону особняка. Да такое неподдельное безразличие было в каждом его движении, что я не вынесла и даже зубами скрипнула. Мое негодование, как мне показалось, было слышно на всю долину. А я на его счет тут столько размышляла, а он вон какой черствый чурбан оказался. И чего это я так завелась, интересно? Шон все-таки прав, иногда я бываю женщиной. Вот, например, сейчас, когда мужчина отнесся ко мне с явным равнодушием. Как говорила героиня книг Стефани Майер: «Не ровня и не еда».