— Конница на подходе!
— Разворачиваются в лаву? — спросил Марченко.
— Нет, пока колонна.
— Значит, шутят.
Это шла пятая кавдивизия. Пулеметный полк дал предупреждающий залп. Казаки явно не горели желанием сложить головы по-глупому и, покричав, укатили к теплому жилью.
На следующий день махновцы встретили седьмую, затем девятую дивизии, где много было знакомых, и никто не хотел колотить друг друга. Тем более, что повстанцы предъявили ультиматум: перед боем пленных расстреляем!
Дальше стояла бригада 52-й дивизии, с которой недавно форсировали Сиваш, мерзли на гнилых берегах. По старой дружбе Алексею Марченко втихую дали армейский пропуск и сообщили секретный пароль для прохода через Турецкий вал. Потом попался батальон латышского полка, который легко взяли в плен.
Лишь у Юшуньских позиций махновцев не пропустили, встретили плотным огнем. Но дорога была знакомая. Группа свернула к озерам и ночью же выскочила к Сивашу. Тут разделились. Часть повстанцев, чтобы не рисковать, пошла через Гнилое море. Другие — к Турецкому валу, где предъявили пропуск и назвали пароль. Их не задержали. А впереди уж была вольная степь-матушка! Так казалось на радостях.
Поджидая своих, что еще не одолели Сиваш, Марченко стоял на берегу со Львом Голиком.
>1. -» Вот и всё, Алеха, — сказал разведчик. — Теперь домой!
— Так-то оно так, да куда путь держать? Можно на восток, в Бердянск. А можно…
Тихо падал пушистый снежок, и, поскрипывая, к ним шел Петр Петренко.
— О чем толкуете?
— Да вот ломаем голову: куда двигать? — отвечал Голик.
— Только на север! Железную дорогу Москва — Симферополь крепко стерегут. Не проскочим незамеченными. Хвост у нас длинный. Уцепятся и загрызут.
— А не лучше ли разделиться, как это Батько всегда делал? — засомневался Лев.
— На север так на север, — быстро согласился Марченко. Он считал себя хожалым волком, обвел вокруг пальца советских полководцев, а всё на вторых, третьих ролях. Ну кто такой Батько? На коне сидеть не может по-кавалерийски. Подумаешь, стратег!
Между тем Фрунзе (он был тогда в Москве), узнав о случившемся, рассвирепел. Как же так? Разгромили Врангеля с его регулярным войском, а каких-то бандитов не одолеем! Сначала ускользнул Махно, за ним и Крымская группа. Ни в коем разе нельзя допустить, чтобы они соединились. Все виновные немедленно будут преданы суду военного трибунала! Где комиссары? Проглотили языки? Нужно смешать с грязью бандитское отродье! Куда оно бежит? Конечно, на север. Там нет наших войск и корма для лошадей вдосталь.
На перехват группы Марченко срочно кинули из Мелитополя дивизию Семена Тимошенко. Ему сообщили, что бандиты взяли в плен целый полк и скорее всего вышлют красноармейцев для переговоров, как это было в Крыму.
— Гляди мне. Никаких уступок! — потребовал Буденный. — Башку оторву!
— Но-о… махновцы перебьют же оставшихся, — возразил Тимошенко.
— Ты слухай, пока есть чем слухать! — пригрозил будущий маршал будущему же маршалу.
Для перехвата повстанцев отрядили еще три свежие дивизии, не воевавшие в Крыму. Их комиссары распустили слух: «бандиты» награбили кучи добра, везут шубы, золото, вино, ковры, и красноармейцы, понятно, были не прочь поживиться за счет анархов, хоть малость какую ухватить на бедность.
Ни о чем подобном не подозревая, группа Марченко катила по заснеженным полям навстречу своей гибели.
Захарий Клешня на Врангеля не ходил. «Хай бьються з бароном наши гэройи, — рассудил. — Мэни и тут добрэ». Но вскоре пришлось бежать вместе с Батькой из Гуляй-Поля, снова скитаться, мерзнуть. Зима выдалась суровой. Они отскочили далеченько, почти к Юзово. Там сгребали мелкие отряды, приводили себя в порядок, иногда постреливали. Каратели примолкли, вроде даже подались куда-то. Может, ловить повстанцев, что, по слухам, вырвались из Крыма? Как бы там ни было, но, пользуясь затишьем, войско Махно помаленьку продвигалось к родным местам.
— Скажить, ротный, — обратился к Захарию молодой боец Середа. В темноте они ехали рядом на тачанке. — Против кого мы воюем? Врангэля ж нэма!
— У каждого, сынок, своя рана, своя обида. Для примеру, есть у вас свыня?
— Нэма.
— А дэ дилась?
— Продотряд забрав.
— Так. А кони е?
— А як же. Махно дав. А наших красни взялы.
— Та-ак, брата твого нэ вбывалы?
— Не-е.
— А в ями з говном ты сыдив, Сэрэда, колы рядом кавалеристы скакають?
— Не, ще не.
— То-то же, парень. Посидишь в говне — узнаешь, за шо воюем, — вступил в разговор ездовой Михаил, бородатый увалень без правого глаза. Бричка жестко переваливалась на колдобинах.