На повстанцев были брошены сводная курсантская и 42-я стрелковые, пятая, седьмая, девятая и вторая Донская кавалерийские дивизии, Интернациональная кавбригада. Это не считая тыловых частей, что плотным полукольцом, «в шахматном порядке» окружали азовское побережье. Михаил Васильевич полагал, что из такой западни мышь не проскочит незамеченной!
После митинга в Бердянске к Батьке подошел Лев Зиньковский.
— Мои люди разнюхали: со всех сторон сунут красные.
— А что ж они не наступают? — спросил Нестор Иванович, опираясь на палку.
— Эта материя моим старушкам с инвалидами не по зубам.
Стояли в холле гостиницы, ждали обед.
— Мы же хотим листовку размножить «Черная измена большевиков». Быстро не успеем, Батько, — забеспокоился Петр Аршинов.
— Надо срочно уходить, — заметил начальник штаба Виктор Билаш.
— Пообедаем и ноги в руки, — поддержал его Василий Куриленко, помощник командующего.
— Наши с тобой ноги только в руках и носить, — усмехнулся Махно. Раны зажили, но беспокоили. — Добре. В два часа отправляемся на Ново-Спасовку. Давай приказ, Виктор Федорович.
Первыми во всех направлениях были высланы военные разведчики. Им велели задерживать любого, пешего или конного, старого и малого, кто идет в сторону противника, и красное командование еще сутки считало, что махновцы пьют вино и грабят Бердянск. Это заблуждение особо не повлияло на ход операции. Далеко уйти повстанцам все равно не удалось. Но начальники карательных дивизий, обнаружив ошибку, засомневались в успехе. Тем более что из Ново-Спасовки махновцы тоже снялись и были обнаружены лишь у Андреевки — большого села на северо-востоке. Тут перед рассветом и закипел бой.
Начало его Василий Данилов не застал. Он хоть теперь и член штаба армии, как сам шутил — «большая шишка», но находился в обозе, поближе к своим снабженцам. Где-то впереди уже вовсю стреляли, когда подводы с патронами, снарядами вкатывались в село. За ними двигались лазарет, сторожевой отряд и разведчики Кочубея-Лонцова. Всех махновцев было до трех тысяч. «Маловато, — считал Василий. — Но зато в плен нас не берут! Значит, выскочим. На тот свет или на этот — воно покаже, як Батько каже».
Данилов побывал на передовой и убедился: увы, сейчас им не проскользнуть. Красные уперлись лбами, секут из пулеметов каждый кустик за селом. Нет, не выскочить из этого, тройным узлом завязанного мешка. Однако и радость есть. Василию показали две новенькие пушки, захваченные в ночной атаке. Хороший подарок артдивизиону.
Каратели маячили на горизонте, не решаясь нападать. А зачем подставлять грудь, когда война закончена? Эти придурковатые махновцы и так никуда не денутся. Пусть попляшут под обстрелом! Снаряды рвались на улице, в огородах. Еще и декабрьское, скупое солнце, как на грех, выглянуло из-за туч и не собиралось прятаться. Идя в штаб, Василий погрозил ему пальцем:
— Имей же совесть! А-а, понимаю. Ты тоже красное!
— Здоров, Данилов! — услышал он и увидел Клешню. — Шо ты, Вася, на столб показуешь?
— Какой столб?
— Та оцэй же, телеграфный. Слухай, а як ток идэ?
— Тебе, Захар, что, делать нечего?
— Готовлюсь к бою. Пулемет в порядке. А ты ответь, шишка. Хлопци интэрэсуються.
— Ток, говоришь, — Данилов сквасил недоуменную мину. — По проводам же идет.
— Э-э, то жилизяка, — возразил Клешня. — Вона ж твэрда. Куда тому току просунуться?
— Он внутри, а провода как трубочки, — объяснил Данилов. — По ним и катится ток. Понял?
Клешня усмехнулся лукаво.
— Оцэ спасибо. Набрався ума. Можно и в бой.
Уже отойдя порядочно, Захарий остановился.
— А трубок нэма. Мы шукалы!
Василий тоже обернулся, выкинул указательный палец:
— Они очень тоненькие. Как новорожденные гниды!
В каменном доме с крыльцом, где был штаб, командиры уже пообедали, пили компот.
— Чего ж сидеть? — спросил Батько. — Есть еще предложения?
По его бодрому тону каждый почувствовал, что всё трын-трава. Нестор Иванович вроде вообще не ведает страха. Что за человек? Ненормальный? Или железный, током напитанный?
— Повторяю, надо бить на юг, — заговорил Виктор Билаш, в штатском, аккуратно подстриженный.
— А я считаю, на север! — возразил Федор Щусь, обвешанный оружием. — Шо нам делать на том юге? Ну прорвемся. А дальше? Снова в Бердянск?
— Вдоль родного моря пойдём, — настаивал Билаш. — Главное сейчас — вырваться!
— Подождем ночи, я думаю, — тенорком заявил первый кавалерист Алексей Марченко. — Посветлу мы уже прорывались под Тимошовкой. То гибель!