Нестрашный мир

Мне стыдно перед Анной Дмитриевной за то, что я ушла, а она осталась. И значит, опять перестанет улыбаться. Стыдно за то, что я высыпаюсь, не отчаиваюсь, не выбиваюсь из сил, не несу чужую ношу. Практика кончилась.

Бога зову по имени
В тихом рассветном гимне:
Смилуйся, усыпи меня,
Смилуйся, помоги мне!

В утреннем легком веянье
Таинства ли, черты ли?
Тень по стене – мгновение,
Бой со стены – четыре.

Это ночные ангелы
Время шагами мерили.
Странно – да только странно ли?
Верю – да только верю ли?

* * *

Дорогой Лёва!

Вчера я опять виделась с Антоном.

– Антон, что это?

– Тесто!

– А что мы будем делать?

– Тесто!

– Ну да, это – тесто, а что мы будем делать? Ле…

– Летать! Вчера думала:

В каждой группе есть ребёнок, которого называют по фамилии.

А необучаемый ребёнок – это ребёнок, которого не обучают, только и всего.

У Бога необучаемых нет.

* * *

Привет, Лёва!

Сегодня мы узнали, что Андрюшу отправили в детский дом. Я тебе, кажется, не рассказывала про него.

Чаще всего Андрей говорит слово «казаки». Это означает всё хорошее.

Порисовать – казаки, качели – казаки, мелкие игрушечки из киндер-сюрпризов – тоже казаки.

Он произносит это слово целиком, но как-то коротко, на одном дыхании, поэтому кажется, что это только один слог: казаки, максимум – два.

А первое его слово было: «Америка».

Дорогой Лёва!

Когда я первый раз пришла в Фонд и села в углу на стул, ко мне подошел мальчик и дотронулся до правой щеки. Так началось моё путешествие.

Мой редактор говорит, что лучше всё-таки объяснить, что такое Фонд. Фонд – это Фонд. Я там работаю с 2004 года.

Тебе пока всё понятно?

Спрашивай, если что.

* * *

Дорогой Лёва!

Когда я была поэтом, мне было обидно и досадно, что я не чудотворец.

Теперь я работаю с детьми, и мне страшно, что я не чудотворец.

Никакой другой труд не даст мне столько радости, вдохновения, умиротворения.

И столько страха, тоски, неуверенности. Опасная работа.

Я ведь серьёзно: то пребываю на верху блаженства, то опускаюсь в бездну скорби.

Я серьёзно: дефектология – хроники пикирующего бомбардировщика.

Я хотела помочь детям справиться с их страхами, стереотипами, научить их устанавливать контакт с другими людьми.

И поэтому я бесконечно сталкиваюсь со своими страхами, негибкостью, неумением устанавливать контакт, чувствовать другого.

Меня бросает из крайности в крайность.

Я нетерпелива. Не с детьми нетерпелива, а с собой: хватаюсь за одно, за другое, ищу новое, не использовав до конца старое.

Я теряю голову перед своими ошибками.

Я впадаю в отчаянье от своего неумения.

Я чувствую, что мне самой нужна моя помощь.

И за спиной я всё время ощущаю Бога, который говорит: «Ты должна мне ещё одну душу».

И родителей, которые повторяют: «Ты в ответе за нашу новую надежду».

Поэтому мне страшно.

* * *

Дорогой Лёва!

Когда ты собирался быть врачом —
Я это время, кажется, застала,
Но это совершенно ни при чём —

Я что-то ощутила за плечом
И прыгнула под ветер с пьедестала —
Обратно не заманишь калачом.
Бежала, догоняла, уставала,
Смотрела на попутчиков сычом,
Величия – увы – как не бывало.
И по горячим трещинкам земли,
Как девочка, играющая в классы,
Шепча себе «у волка не боли»,
Считая мир, не отходя от кассы,
Ловя часы, покуда не прошли.

Сидела на ступеньках и крала
Насущный хлеб со школьного подноса,
У поварихи-жизни из-под носа,
Со страхом обходила зеркала,
И вскакивала из-за стола.
Снежинки спят. На вкус они горьки.
Их собирает ветер в вихорьки,
Они взлетают, как пылинки в храме,
А я смотрю на всё из-под руки
И ухожу с последними ветрами.

* * *

Дорогой Лёва!

Вчера была на родительской группе.

Мать:

– А я вот, девочки, думаю, надо найти Косте лесника. Остальные:

– Кого?! Мать:

– Ну, лесника. Где-нибудь в Новгородской области, или ещё подальше, в чаще. Там же, девочки, лесничества. Ещё остались. Я узнавала. А лесники – это же спокойные люди. Они сами – как аутисты. Круглый год в лесу, без людей. Ну, я подумала: научил бы он моего Котьку помогать, хворост собирать, печь топить. Костя же умный. Он научится. А потом, глядишь, сам лесником станет…