Я заранее передал информацию о происходящем в убежище через Сильвана, так что народ начал готовиться ещё во время разговора. О том, что будет такая подлянка я не знал, но что подлянка в целом может быть — даже не сомневался.
Дальше начался бой. Пожалуй, один из самых кровавых и жестоких с моего пробуждения в Стене.
Почти сразу разразилась какофония звуков, а перед глазами запестрело от магии.
На стороне врага было множество опытных сильных проходчиков, и у каждого был припасён свой козырь. Нас это тоже касалось, потому на некоторое время стало вообще не понятно, что происходит.
Зашевелились ждущие боя некродендроиды и техноцитодендроз. Из мастерской Сайны вылетала армия дронов и выезжали боевые машины. Мерлин поднял защитное поле, а Рейн сейчас по его краю серией рывков со щитом ставил барьеры. Его защитный навык был сильнейшим.
Громкие выстрелы Лифы, автоматные очереди, свист стрел, эффекты заклинаний всего спектра стихий. Охрана убежища не дремала и сторожевые растения вступили в разборки. Этинии присосались ко всем магическим проявлениям, выпивали часть заклинаний и тем немного прикрывали нас от массовой магии.
Затем с некоторым запозданием Тия в теле Дины активировала псионический барьер и морок.
После тройной защиты я по растительной эмпатии дал Наги добро на массовую магию, и за пределами барьеров расцвёл зеленоватый огонь мощного боевого заклинания.
Если враг думал, что застанет меня врасплох, то он сильно, критически сильно ошибся.
Ответ, впрочем, тоже был достойным. На барьеры обрушился целый поток боевых заклинаний. Подключилась Сайна, повесив четвёртый барьер — энергетическое силовое поле эридианцев, натянутое дронами.
Перед глазами были лишь сплошные вспышки и всполохи магии, а в ушах стоял невыносимый шум. Приходилось ориентироваться только на растительную эмпатию.
Однако тактическая карта растений была не полной. Несмотря на то, что я протягивал ростки по Чёрной Дороге и был связан с растениями убежища, видимость всё равно оставалась паршивой.
Да и не собирался мне никто позволять сейчас спокойно управлять своими силами.
С начала безумного боя прошло где-то секунд десять хаоса, когда Голубь решил присоединиться. И не как обычно — для вида пару раз махнув рукой и смывшись.
Он затемнил забрало технологичного шлема своего сине-белого экзоскелета, завершая образ героя-защитника с тридцатого.
Клинок у него появился в руках из ниоткуда и состоял тот из чистого света. Даже смотреть на него было невозможно — глаза начинали болеть и слезиться.
Я закрылся майром, но после столкновения клинков ощутил страх и панику своего оружия.
В месте столкновения клинов осталась крупная зазубрина. Клинок послал мне болезненный сигнал о том, что световое оружие очень вредно для него.
Затем Голубь резво потянул меч на себя и вторым ударом отколол часть майра, а затем ударил ногой в грудь. А я… ничего не смог противопоставить. Стихийная форма тупо не сработала.
— Ты хоть понимаешь, сколько раз я уже мог тебя убить? — спросил он через шлем, и его голос слышался удивительно отчётливо несмотря на то, что я и себя-то сейчас не услышал бы.
Голубь перешагнул через труп некродендроида. Я активировал в нём тёмный лес и попытался переслать ману. Не вышло ни то, ни другое.
— Не старайся. Я Левиафан. Я могу всё. Ты обязан всем моей милости, но ты плюнул мне в лицо своей схемой с Далахан. Я это стерпел. Затем убил Хостера, которого послала наша великая мать-Стена. Я развёл руками и надеялся, что ты одумаешься! Мракрия предлагал тебе остановиться! Он хотел мира и дружбы с тобой! Я хотел с тобой мира и дружбы!..
Он продолжал нести свой обиженный бред, пытаясь выдать оправдания за пафосные угрозы.
Я за это время успел погрузиться в лёгкий транс. В какой-то момент он шарахнул меня чем-то антимагическим. У отцов были помнится такие белые шарики, которые срабатывали как наши эфирные гранаты, но ещё и отторгали всю ману рядом, чтобы предотвратить новое колдовство.
Значит, нужно лишь отойти.
Я начал медленно отступать. Желание злодея оправдываться пафосными речами было мне очень даже на руку.
Хотя по хорошему злодеем он был своеобразным. Удивительно, но он действительно верит в то, что делает доброе дело и превращать жизни миллионов людей из-за этого в подобие ада ради такого вот выживания — оправданно.
Впрочем, у него в логове наверняка всё не так, как у среднего жителя тридцатого.
— Я лишь исполняю волю нашей матери-Стены, — подыграл я. — Спуск вниз есть долг проходчика.