Просто поразительно, как легко у нас самих вырабатываются привычки. Я обнаружила, что только с большим напряжением удерживаю в памяти все необходимые вариации. Кроме того, поскольку я работала с двумя животными, мне приходилось бросать одновременно по меньшей мере две рыбешки, и вначале это у меня получалось плохо. Однако на второй день я сама получила поощрение. Свисток предшествовал падению рыбешки то на полсекунды, а то и на четыре-пять секунд, и, услышав его, Хоку и Кико явно настораживались и принимались искать корм. Вот эта их реакция и была моим поощрением. «Ага! Они слышат свисток, они уже поняли, что он означает. Между нами установился контакт». Первый барьер был преодолен.
Тем временем Дотти, Крис и Гэри проделывали то же самое с остальными дельфинами. Естественно, иногда мы невольно действовали синхронно, и свистки раздавались над всеми тремя бассейнами одновременно. Избежать этого мы не могли, а поэтому не стали и пытаться. Пусть животные сами разберутся, что для них имеет значение только свисток, раздающийся с борта их собственного бассейна. И действительно, дельфины, у которых поразительно чуткий слух, вскоре уловили разницу. Правда, порой свисток у одного бассейна вызывал оживление и в остальных двух, но, поскольку рыба не появлялась, животные тотчас успокаивались. Когда приучение к свистку закончилось и мы твердо знали, что каждый дельфин понимает смысл этого сигнала, настала пора разработать программу дрессировки – завершить то, что было начато, а затем составить и отработать репертуар из различных элементов поведения, так чтобы ряд интересных номеров сложился в целое представление. Но какое представление? Времени на длительные раздумья у меня не было.
Планирование представления дельфинов – это такая задача, решению которой может помочь неосведомленность. Если не знаешь, что делали прежде, у тебя нет соблазна копировать и подражать. Если не знаешь, чего возможно добиться, тебя не ограничивают мысли о том, чего добиться невозможно.
Кен Норрис часто поругивал обычные представления с дельфинами, состоящие словно цирковая программа из отдельных ничем не связанных между собой номеров. Мы решили, что представления в парке «Жизнь моря» следует сделать тематическими, построить вокруг какой-нибудь сюжетной линии, когда каждый трюк оправдывается логической причиной.
Тэп создал в Парке две «арены» для представлений – Бухту Китобойца и Театр Океанической Науки, причем каждая уже подсказывала свою тему. Бухта Китобойца представляла собой обширный водоем под открытым небом, откуда открывался великолепный вид на океан и два прибрежных островка. Здесь представление следовало сделать сугубо гавайским, с упором на роль океана в жизни островного народа и на историческое значение китобойного промысла для Гавайев. Собственно говоря, Театр Океанической Науки представлял собой не здание, а крышу над круглым стеклянным бассейном, на три четверти окруженным трибунами: так сказать, подводный театр с круглой стеной. И опять-таки между задней бетонной стеной бассейна и крышей открывался вид на темную океанскую синеву. Тут темой должны были стать биология дельфинов и их изучение. Удастся ли создать два совершенно разных представления всего с семью животными?
Как-то утром я проехала на велосипеде через строительный участок и села на склоне над Бухтой Китобойца, там, где скоро должны были подняться трибуны на тысячу человек. Передо мной простиралась бетонная чаша неправильной формы длиной около 100 и шириной около 30 метров. В левом ее конце располагался искусственный островок, а поперек правого протянулись опоры, предназначавшиеся для установки модели китобойного судна со всеми мачтами и такелажем, выполненной в масштабе 5:8. Судно послужит площадкой, с которой дрессировщики будут вести представление. На борт также предполагалось допускать и зрителей, чтобы они могли наблюдать животных через иллюминаторы под палубой.
Конечно, Бухта Китобойца – самое место для вертунов. Во-первых, они – подлинно гавайские дельфины. Кроме того, эффектное верчение будет смотреться куда лучше на фоне неба, чем под крышей Театра Океанической Науки. Я сидела среди воображаемых зрителей и смотрела на мою будущую сцену. Уж очень она большая. Конечно, можно использовать островок слева и корабль справа, но основное действие должно развертываться в середине, на водной площадке почти тридцатиметровой ширины. В Театре Океанической Науки мне потребуются кико и по крайней мере одна афалина. Смогу ли я заполнить Бухту Китобойца четырьмя маленькими вертунами?
Цвет… Поможет цвет. Хорошенькая гавайская девушка в ярком бикини, с цветками в волосах. Кротких вертунов безусловно удастся приучить плавать и играть с ней… Ничего подобного еще нигде не показывали. Скажем, она нырнет с борта корабля и поплывет к островку в сопровождении дельфинов. Таким образом будет использована вся сцена. Дельфины пусть завертятся все вместе, приветствуя ее: их совместное верчение тоже заполнит большое пространство. И они многое могут делать согласованно словно кордебалет.
Вот так родились два из трех основных элементов представления в Бухте Китобойца: девушка и согласованно работающие вертуны. Третий элемент – номера с одной малой касаткой или даже с несколькими – придется отложить, пока Жорж не начнет ловить касаток.
Следовательно, нам, кроме верчения, требуется еще несколько отработанных элементов поведения, в выполнении которых от животных можно было бы добиться синхронности. Тут я вспомнила еще один свойственный вертунам прыжок, который мы могли бы закрепить – кувырок через хвост. Потом вертикальная поза, балансировка на хвосте, наполовину высунувшись из воды. Получится что-то вроде гавайской хулы. Может быть, нам удастся приучить дельфинов носить во время этого танца «леи» – традиционные цветочные гирлянды. И наконец, глядя на пустой котлован и воображая, что он полон воды и вертунов, я вспомнила, как они, гоняясь в игре друг за другом, часто вылетают из воды в типичном для всего их семейства прыжке, который иногда даже так и называют «дельфинированием». Одиночное животное в таком прыжке выглядит хотя и красиво, но не особенно эффектно, но вот если эту изящную дугу одновременно опишут пятеро…
Ну, а придумать сюжет, объединяющий эти номера, можно будет и потом. Во всяком случае, я уже знала, чего нам следует добиваться от наших животных. Представление в Театре Океанической Науки вырисовывалось более четко. За бетонной задней стенкой стеклянного демонстрационного бассейна находились два подсобных бассейна, а у нас были дельфины двух видов – кико и афалина. Можно будет устроить научную демонстрацию в двух отделениях – по одному на каждый вид, – используя те элементы поведения, которые будут выглядеть особенно интересно в стеклянном бассейне.
Дельфин, как заметил однажды Кен Норрис, обитает на грани между водой и воздухом. Дельфин должен часто подниматься на поверхность, чтобы дышать, а потому живет там, где вода соприкасается с воздухом. Наш уникальный стеклянный бассейн позволял максимально обыграть этот факт. Впервые зрители смогут одновременно следить за тем, что происходит под водой и над водой, наблюдать не только прыжок, но и предшествующий ему стремительный подводный рывок и завершение дуги тоже уже под водой. Огромные стеклянные пластины, ценой по несколько тысяч долларов каждая, из которых были собраны стенки бассейна, устанавливались в максимально узких вертикальных опорах, причем мы обошлись без какого-либо крепления по верхнему краю. Воздух, вода и стекло смыкались там самым удовлетворительным для зрелищных целей образом. При хорошей прозрачности – а ее мы, конечно, сумеем добиться – бассейн будет похож на огромный голубой зал.