Однако отсюда вовсе не следует, будто я разлюбила дельфинов. Их нельзя разлюбить. Однажды я присутствовала на конференции в Пойнт-Мугу, в которой принимали участие Ф. Вуд, Уильям Эванс, Скотт Джонсон, Карлтон Рей и многие другие известные ученые и знатоки моря. Все они имеют дело с китообразными чуть ли не каждый день. Вдруг кто-то крикнул, что в прибое прямо напротив наших окон играют дельфины, и, забыв про ученую дискуссию, мы все, словно дети, бросились наружу, чтобы посмотреть, как у берега катаются на гребнях волн афалины. Нет, пресытиться этим невозможно!
Работа в Парке дала нам очень много, и некоторые нашли для себя интересное дело именно благодаря тому, чему научились там. Боб Хауз стал президентом «Гавайской королевской авиалинии». Том Морриш возглавляет большую курортную компанию. Кен Норрис теперь профессор университета в Санта-Крус, он по-прежнему возглавляет и направляет программы научных исследований, консультирует другие организации и вдохновляет новое поколение студентов. Иногда мы работаем вместе. Я помогла ему создать океанариум для Гонконга. Было очень интересно придумывать представления с учетом местного колорита и многоязычности зрителей, да так, чтобы они могли получать полное удовольствие, даже не понимая лектора. Неужели вам не хотелось бы поглядеть, как морские львы играют под водой в маджонг? А утиные гонки? А дрессированных пеликанов, показывающих воздушные номера?
Наш ветеринар Эл Такаяма по-прежнему лечит моих кошек и собак. Криса и Гэри я потеряла из виду. Дотти Сэмсон вышла замуж за Говарда Болдуина, ученого, который помогал ей в работе с Поно. Позже они развелись, и Дотти, после того как она какое-то время преподавала в школе на Аляске и еще несколько раз меняла профессию, сейчас работает секретаршей у Тэпа. Джим Келли, поставлявший нам олушей, одно время был управляющим океанариума в Галвестоне, а теперь, как я слышала, стал летчиком какой-то авиакомпании. Ренди Льюис вышла замуж за Пета Куили, и они завели ранчо в Юте. Дэвид Элисиз дрессирует дельфинов для «Кахала-Хилтон», роскошного отеля в Гонолулу, и дважды в день выступает там со своими животными. Денни Калеикини по-прежнему остается первым конферансье Гонолулу, ведет собственную программу, знаменитую «Говорят Гавайи», и занимается еще всякой всячиной. Ингрид Кан, Керри Дженкинс, Диана Пью, Марли Бриз и Вэла Уолворк по-прежнему работают в парке «Жизнь моря». Леуа Калеколио вышла замуж за одного из научных сотрудников «Макаи-Рейндж». Время от времени я случайно где-нибудь ее встречаю, как и других наших «гавайских девушек».
Жорж Жильбер безвременно умер, оставив жену и трех маленьких дочерей, но я убеждена, что это была смерть, какую он выбрал бы для себя сам. Он умер от инсульта, возясь на палубе «Имуа» с только что пойманным вертуном. Этот вертун, названный Камае («печаль»), все еще участвует в представлениях в Бухте Китобойца.
Фред Скиннер оставил свои официальные посты, но по-прежнему ведет активную научную деятельность. И Конрад Лоренц тоже. Грегори Бейтсон, как и Кен Норрис, преподает в университете в Санта-Крус. Дебби Скиннер стала художницей, вышла замуж и живет в Лондоне. Скотт Резерфорд – молодой дрессировщик, который приглядывал за «одомашненными дельфинами» Леле и Авакеа, – возглавляет океанариум в Сингапуре.
Последний раз Малькольм Сарджент приезжал на Гавайи уже очень больным и вскоре скончался. Я обещала, что когда-нибудь напишу о нем в книге, и вот теперь исполнила свое обещание.
Макапуу, малая косатка, все еще остается звездой Бухты Китобойца. Ингрид и Диана сделали с ней несколько превосходных новых номеров: «римскую езду», когда Диана описывает круги по Бухте Китобойца, стоя на спине двух косаток, «погоню за китом», когда Макапуу, якобы пораженная гарпуном с вельбота, тащит его за собой, опрокидывает, а затем спасает тонущих «китобоев».
Малия, морщинистозубый дельфин, все еще блистает в Театре Океанической Науки, окруженная почтительным уважением новых дрессировщиков, которые прозвали ее за быстроту «Стрелой». Кеики погиб от воспаления легких на девятом году жизни. Макуа, который был уже не молод, когда его поймали, умер от старости, до конца оставшись упрямым и капризным.
Хоку и Кико больше нет в живых. Я все еще вспоминаю их. Когда мы перевели Поно и Кеики в Театр Океанической Науки, чтобы демонстрировать их дрессировку для научных целей, Хоку и Кико были отправлены в дрессировочный отдел отдохнуть, в чем они очень нуждались. Как-то вечером в пятницу я повторяла с ними прыжки через шесть барьеров, просто чтобы они не утратили сноровки, и заметила, что Кико не ест рыбу, хотя работает с обычной энергией и блеском.
Утром в понедельник я нашла Кико мертвой. Вскрытие обнаружило обширный абсцесс в легких, который, несомненно, развивался несколько недель. В пятницу она была уже смертельно больна, но, как настоящая героиня, до самого конца не выдала своей слабости.
На горюющего Хоку было больно смотреть. Он отказывался есть и медленно плавал по кругу, крепко зажмурив глаза, словно не желал видеть мира, в котором уже не было Кико. Два дня спустя мы подсадили к нему новую подружку, хорошенькую маленькую кико Колохи («шалунья»). Она всячески старалась его очаровать: почтительно поглаживала и часами плавала рядом с ним. Через некоторое время он открыл глаза. Потом начал есть. В конце концов он принял Колохи, хотя относился к ней далеко не с той нежностью, как к Кико. Их обоих перевели в Бухту Китобойца, где они еще долго участвовали в представлениях. Там Хоку завел себе еще одну подружку – малую косатку Олело. Хотя Олело была в десять раз больше него, он тиранил ее самым гнусным образом. Стоило Олело заработать рыбешки на пару глотков, тотчас рядом появлялся Хоку и свирепо смотрел на нее, пока она не делилась с ним.
Гас, мой пес, давным-давно погиб на шоссе. Эхо – пони, который сделал из меня дрессировщицу, – теперь гордый отец многочисленных отпрысков на калифорнийском ранчо. Остальные пони живут в разных местах на Гавайских островах, и их холят новые владельцы. Мауи, один из экспериментальных дельфинов Уэйна Батто, погиб, а другой, Пака, находится теперь в Гавайском университете, в отделе по изучению дельфинов.
Ингрид Кан держит меня в курсе всего, что делается в Парке. Теперь ей выпала возможность заняться двумя животными, которые всегда меня манили, – калифорнийскими морскими львами, давними звездами цирковых представлений, которые, несмотря на скверный характер, чрезвычайно легко поддаются дрессировке, и атлантической афалиной Tursiops truncatus – дельфином, с которым, как ни странно, мне самой работать не довелось, хотя именно они чаще всего используются в океанариумах для представлений. По мнению Ингрид, атлантические афалины очень отличаются от тихоокеанских по темпераменту – они гораздо более капризны, раздражительны и труднее поддаются дрессировке. Но, может быть, тут все дело в привычке.
Можно было бы рассмотреть еще много идей о поведении и способности к обучению, о творчестве и интеллекте, о ловкости и грациозности отдельных индивидов – неважно кого, людей или животных. Эти идеи вовсе не обязательно связывать только с дельфинами. Меня, собственно, продолжает интересовать пограничная полоса между дрессировкой-искусством и дрессировкой-наукой. Меня увлекает все, что происходит в этой полосе, идет ли речь о сокольничем и его птицах, о психологе и ребенке с расстроенной психикой, об укротителе львов и льве, о пастухе и его собаке, о дирижере оркестра и его музыкантах. Настало время отправиться посмотреть, чем заняты другие люди, – и возможно, в результате появится еще одна книга.