– А, веда Моран, да. Присаживайтесь, пожалуйста, – ректор указал мне на одно из гостевых кресел, и я опустилась в то же самое, которое выбрала во время своего прошлого визита.
Будто надеялась, что это принесёт мне удачу.
– Вы догадываетесь, зачем я вас вызвал? – задал вопрос мой собеседник.
– Смутно, – постаралась не слишком слукавить я, – Если честно, я не уверена.
Ректор пронзил меня взглядом своих побледневших от старости глаз, но, кажется, не заподозрил, что я слегка преувеличила свои сомнения.
– Вы знакомы с ведом Лундом? – дождавшись моего кивка, вед Гергани продолжил, – Дело в том, что он сообщил некоторые сведения, которым он явился в некотором роде свидетелем, и на которые академия в моём лице не могла не отреагировать должным образом.
Я молчала, намереваясь выдать ректору как можно меньше информации. Пока он лишь говорил, а не задавал конкретные вопросы. Значит, мне не было нужды произносить ни слова.
Впрочем, этот подход быстро себя исчерпал.
– Подскажите, пожалуйста, вы ведь работали у профессора Кирая в качестве его лаборантки, не так ли? – я снова кивнула, – А насколько близкими были ваши отношения?
Неуместный вопрос… Практически в любой другой ситуации, кроме этой.
– Мы хорошо ладили с профессором, – ответила я, – К сожалению, недавно он решил отказаться… От моих услуг.
И под услугами я имела в виду исключительно работу!
– Вы участвовали в его экспериментах? – продолжал допрос ректор, а я переставала понимать, почему он так издалека подходил к вопросу ночного происшествия.
– Да, но почему вы спрашиваете? – несколько удивлённо уточнила я, окончательно запутавшись в причинах своего пребывания в данном кабинете.
– Скажите, вам знакомы эти записи? – вед Гергани, проигнорировав мой вопрос, придвинул ко мне одну из раскрытых книжек, лежавших на его столе, и я, едва только взглянула на текст, поняла, что он был написан рукой Лоранда.
И, несмотря на то что заметки были сделаны на яре, кажется, они были обо мне.
О моих способностях. О моём происхождении.
Я могла улавливать лишь отдельные слова, но уж как написать собственное имя на старом наречии понимала, а оно повторялось здесь неоднократно, как и слово хотса. И пускай в яре не было обозначения для мага-самородка, не стоило сомневаться в том, что опытный ректор, в отличие от меня, понимал каждое написанное слово и уже сделал определённые выводы.
Откуда у него вообще взялись записи профессора? Они могли находиться лишь в одном месте: в лаборатории некроманта. А он всегда закрывал её, когда уходил, и наверняка с закрытием замка должны были срабатывать защитные артефакты, как и в его поместье.
Впрочем, нет! Наверное, в тот раз, когда он спасал меня от Иржи, он мог впопыхах не закрыть дверь. А значит, туда мог зайти кто угодно. Прочесть что угодно…
Мне надо было бежать. Не просто от ректора, но из самой академии. Добраться до Ины, попросить её помощи, вместе найти профессора и предупредить его об опасности. Самородки, по сути, были имуществом короля, а кража у Его Величества всегда была непростительным преступлением. И Лоранд скрывал моё существование слишком долго, чтобы остаться в этой истории лишь свидетелем…
“Почему даже в тот момент, когда вся моя дальнейшая жизнь висит на волоске, я продолжаю думать о бросившем меня некроманте?”
Кажется, я размышляла над вопросом ректора слишком долго, напряжённо прокручивая в голове мысли о том, как выиграть хотя бы немного времени, так что вед Гергани демонстративно кашлянул и окликнул меня:
– Веда Моран?
Я встрепенулась, отрывая немигающий взгляд от исписанных страниц, и посмотрела в лицо иллюзиониста, внимательно ожидавшего моего ответа. Кажется, чем дольше я тянула, тем всё подозрительнее это выглядело, и маг уже начинал заметно хмуриться.
– Я впервые вижу эти записи, – искренне ответила я, отодвигая от себя книжку, словно мне не было до неё никакого дела.
Словно мне нечего было скрывать.
– А что здесь написано? – попробовала прикинуться дурочкой, за неимением других вариантов.
– Это дневники экспериментов профессора Кирая, – забирая выданные мне записи, произнёс маг, – Весьма спорных, надо сказать.