Прочитав о своей новой способности, следующим же вечером я изменила привычному графику и отправилась в библиотеку. В подборке профессора не было трудов, посвящённых душам живых, а мне не терпелось получше разобраться в их особенностях и различиях. Мне повезло: среди доступных для меня книг нашлась подходящая. “Классификация душ. Охша Зуфред Лунный Мудрец”. Выносить её из библиотеки было нельзя, поэтому я просидела за чтением до самого закрытия, когда сотрудники уже прекратили намекать мне, что моё время вышло, и прямо указали на дверь.
Конечно, я не нашла здесь ответы на все свои вопросы. Охша Зуфред писал, что чтение душ требует опыта, и лишь с годами к практикующему магу приходит понимание всех закономерностей и взаимосвязей. Тем не менее мне удалось выяснить, что ощущения, получаемые каждым отдельным медиумом от сканирования души, являлись уникальными: одни из нас проводили ассоциации с растениями, другие – чувствовали запахи, третьи – определяли цвет и так далее. Я же воспринимала души как свет, а потому мне нужно было чаще практиковаться на разных носителях, определяя яркость видимого сияния, его оттенки и переливы, а потом сопоставлять свои ощущения с характером и поведением тех, кого я изучала.
За учёбой и чтением я не заметила, как минул тот срок, что определил для меня профессор. Мои раны успели затянуться и уже почти не болели, но, как и предсказал маг, ярко-розовые шрамы по-прежнему сияли на моей спине. Я надеялась, что со временем они заживут ещё лучше, и оставят после себя лишь чуть более светлые полосы на коже. А там я смогла бы перестать их прятать. И если кто спросит, так это кошка поцарапала. Очень большая, слепая кошка…
Когда в назначенное время я пришла на свою первую работу в новом качестве подопытной некроманта, коридор перед его лабораторией был по обыкновению пуст. В руках у меня был свёрток с теми книгами, которые успела прочитать за неделю – на этот раз, нормальный, а не сложенный наспех из мужской рубашки. За спиной болтался рюкзачок со сменной одеждой, на случай, если мы сразу отправимся в лабораторию.
Я заметно нервничала перед тем, как увидеть профессора. За то время, которое прошло с нашей последней встречи, я старалась избегать любых мыслей о нём, чтобы вновь не угодить в ловушку его тёмной притягательности, и надеялась, что успела слегка остыть. Я убеждала себя в том, что меня слишком увлёк выдающийся ум мужчины, что чересчур затянула загадка его кажущегося бесчувствия, и что я вообще безразлична этому магу во всех смыслах, кроме его научного интереса. Но стоило вспомнить ту единственную улыбку, что мне удалось поймать – и я теряла голову от странной тоски по некроманту.
Кажется, я должна была себе признаться: мне начинала нравиться моя вынужденная зависимость от Лоранда Кирая.
Собравшись с духом, я постучала и, не дожидаясь ответа, вошла в кабинет. Профессор по обыкновению поджидал меня за своим столом, делая какие-то записи.
– Добрый вечер, профессор, – поздоровалась я.
– Добрый вечер, веда Моран, – ответил некромант, отвлекаясь от своих бумаг, – Я надеялся увидеть вас сегодня.
Прежде чем я успела обрадоваться, маг в очередной раз всё испортил:
– Нам предстоит много работы, и я бы не хотел терять время. Мы и так были вынуждены пропустить целую неделю из-за вашей травмы.
Конечно. Как и всегда, дело лишь в его исследованиях.
Мне вдруг жутко захотелось взглянуть на душу профессора. Теперь, когда я узнала, что по её свечению могу попробовать прочитать человека, я надеялась выяснить хотя бы немного больше о некроманте. То, что он скрывал от всех за своим внешним безразличием. Действительно ли он утратил все эмоции, или они спрятаны где-то внутри него, и их ещё можно воскресить?
Наверное, вот так влезать и изучать душу без разрешения самого мага было неэтично, но он же не заботился о моих чувствах, так что я не должна была отвечать ему взаимностью, а потому пустила в некроманта лёгкий импульс магии.
Вместо света, пусть даже самого тусклого, я вдруг ощутила густую, таинственную тьму. Она выглядела глубокой и тяжёлой, и не было в ней ни добра, ни зла, лишь молчание и бесконечный холод. То была душа древнего, усталого от мира существа. Казалось, оно давно жаждало покоя, но продолжало отчаянно цепляться за жизнь, не находя в себе решимости пересечь черту.