– Простите, я знаю, это раздражает, – я тут же прекратила, привычно ругая себя за детскую повадку.
– Нет, всё нормально, – вдруг совершенно спокойно отреагировал профессор, – Это делает вас особенной.
Не знаю, действительно ли маг хотел сделать мне комплимент, или это вышло случайно. В любом случае стеснение уступило место неподдельной радости, и я искренне улыбнулась словам мужчины. Почему-то для меня было важно, чтобы профессор выделял меня среди всех остальных. Мне хотелось быть для него необыкновенной.
– Я не знаю, какая магия заключена в вашем диске, – я признала своё поражение, – Вы сказали, что она древняя. Может быть, я вообще такую не знаю.
– Знаете, – убедительно произнёс некромант, – Подумайте ещё, чья магия отличается от всех прочих?
Чья. Не какая, а чья. Неспроста же он именно так сформулировал свой вопрос…
– Демоны, – на меня снизошло озарение, – В этом артефакте заключена сила демона?
– Почти, – будто бы довольно кивнул профессор, – В нём заключён сам демон.
Я опешила. Неужели в таком простом предмете было заточено одно из самых страшных существ Карганы?
– Но как?... – только и смогла вымолвить я, полностью захваченная этим открытием.
– Древние демонологи обладали знаниями и силой, чтобы поместить любого демона в артефакт, заставив его служить тем целям, для которых не подходила людская магия. К сожалению, это таинство уже давно всеми забыто. К тому же магия демонологов с веками ослабла, и её больше нельзя использовать подобным образом. Поэтому таких артефактов, как этот, остались единицы.
– Но разве это безопасно? Что если демон однажды вырвется на свободу? – забеспокоилась я.
– Всё, на что способно существо внутри этого предмета, – некромант указал на лежащий диск, – Это выполнять единственную функцию, разрешённую ему создателем артефакта. В нашем случае демону недоступны любые действия, кроме измерения уровня магии. Он может освободиться только в том случае, если некий могущественный демонолог проведёт над предметом особый ритуал. Впрочем, вряд ли кто-то на это пойдёт – после освобождения разозлённый демон, вероятнее всего, сотрёт своего спасителя в порошок.
– Даже жаль его, – искренне поделилась я.
Несмотря на то что демоны были страшными, могучими чудовищами, которыми с малых лет пугали детишек, я вдруг ощутила некую связь с тем существом, которое было заточено в артефакте. Скованное, заточённое, лишённое всякой свободы.
– А призрака можно поместить в артефакт? – этот вопрос был весьма логичным, учитывая мою специализацию. И я надеялась, что получу отрицательный ответ.
Профессор задумчиво покачал головой:
– Никогда не встречал ничего подобного. Насколько я могу судить, теоретически это возможно, но, скорее всего, никто из магов в этом не преуспел.
Я, в свою очередь, не собиралась пополнять ряды тех, кто занимался исследованием заточения духов в неодушевлённые объекты. Достаточно мне было и того, что некромант жаждал от меня помещения призраков в чужие тела, и меня успокаивало только то, что у этого воздействия был временный эффект.
– Готовы к последнему испытанию? – уточнил профессор
Я одновременно и обрадовалась, и напряглась, поджидая, что же он мог для меня подготовить.
– Давайте будем это заканчивать, – ответила я, поднимаясь со своего места.
На сей раз профессор не стал сразу давать мне задание. Вместо этого, он поднял одной рукой поднос с артефактом, не желая выпускать его из вида, и приблизился к своему хранилищу. Маг не спеша выбрал один из отсеков, открыл его, а после повернулся ко мне и зачем-то предупредил:
– Не бойтесь.
Его тело вдруг начало стремительно изменяться. Напряжённые мышцы истаяли, так что иссохшая, покрытая морщинками кожа будто слиплась с костями, волосы цвета воронова крыла побелели и вздыбились, а ногти стали длиннее, приобретая совершенное сходство с когтями. Некромант принял свою вторую ипостась.
Неудивительно, что я не узнала его в тот день, когда впервые ворвалась в лабораторию. В представшем предо мной существе не было ничего общего с изысканным, привлекательным мужчиной, и даже мрачно-серые глаза некроманта, в которых я уже привыкла искать слабые, словно молнии далёкой грозы, отклики эмоций, оказались замаскированы белой поволокой слепца.