- Кажется, вода перестала прибывать – сказала, она, наконец.
***
Пока мы вычерпали всю воду, замерзли жутко обе. К тому же какая-то сволочь открыла дверь на балкон. Я переоделась в джинсы брата и одну из розовых со стразами футболок.
- Поехали на пирамиду – сказала я после пятого глотка розового же вина прямо из бутылки, которую мы достали «для согрева».
- Мне за руль нельзя.
- Если что отмажу.
- А как?
Я тяжело вздохнула – придется Мишке звонить – наличие мистического Мишки ее удовлетворило.
- Думаешь там переход?
- Нет, не думаю. Но настроиться поможет… наверное…
Спальники, карематы, горелка и прочая «рыбалка» нашлись в гараже.
Я всю дорогу клевала носом, но никак не могла уснуть. Как назло, дорога была суетной, бестолковой. Мы слонялись по тесным улочкам поселков, толклись в пробках, покупали сомнительного вида еду в придорожной забегаловке. Мне иногда начинала сниться наяву прибывающая вода, а для того, чтобы она не прибывала, следовало запомнить тире-точка-тире-тире-точка-точка-тире.
- Хватит! Всю машину мне обстучала!
- Что это может быть?
- Я думаю.
- Что придумала.
- Может быть, аллель ДНК
- Там разве не четыре символа надо?
- Там две комбинации. Просто иногда они перевернуты.
- И можно аллель зашифровать двумя символами?
- Нет…
- Итак, дано. Информация – семь бит. Умеющие ходить между мирами – две штуки.
- Задача – включилась Надька – найти хвостик от этой информации
- Избавиться от полтергейста.
- Вечную молодость.
- И выполнить квест.
- Думаешь, квест дадут?
- А как же. Тебе же русским языком сказали – сотрудничество ВЗАИМОВЫГОДНОЕ. Значит, им что-то от нас надо.
- Может, инфа и нужна?
- Может. Хотя чего проще – сразу туда ее передать? Все равно в нашем уравнении неизвестных больше получается.
- Значит, оно не решаемо. Пока…
Доехали мы по сумеркам. «Мишке» звонить так и не пришлось.
***
Когда Надька достала фонарик, я поняла, что терпеть у меня больше нет никаких сил. Фонарик был ярко-красный, разумеется, дешевый и китайский, в форме, мать ее, божьей коровки! Короче, вымоталась я дико, и это стало последней каплей.
- Как же ты меня бесишь! Ну когда ты, наконец, научишься покупать вещи! Как вообще можно пользоваться этим дерьмом? Да тебе дай хоть миллион на гардероб, а ты все равно будешь выглядеть как дешевая шлюха! А эти фиолетовые пряди, это вообще что???
- У меня еще и губа проколота – сказала Надька, с таким удовлетворением, словно бесить людей было целью ее жизни.
- ААААА!!!! – воистину, «можно вытащить девушку из деревни…»… да что ж я такая злая-то сегодня, а - Ну красивая же девчонка, ну что ты с собой делаешь, что???
- Ты совсем как Владик.
- Моего брата зовут Влад, Влад, Влад!!! Не смей называть его Владиком! Он это ненавидит!!!
- Ему приходится терпеть – констатировала она.
Бедный Влад! Я уже говорила, что Надька всегда отличалась редким садизмом по отношению к мужикам.
- Будешь пирожок? – Надька развернула пакет, из которого запахло горелым маслом.
- Сама готовила? – готовить Надька никогда не умела, что, впрочем, не мешало ей ни готовить, ни периодически пытаться накормить окружающих какой-нибудь дрянью.
- Ага.
- Бедный, бедный Влад!
- Между прочим, твои любимые, с печенью. Специально для тебя делала.
- Я давно уже не ем пирожки с печенью.
- Слушай, как я тебя раньше терпела?
- И, главное, зачем?
- Так лучше.
- Как?
- Когда ты не притворяешься мне подругой.
- Все равно придется. Мы теперь родственники.
- Давай спи. Ты сколько не спала?
- В самолете часа три. Трясло дико. Ненавижу трансаэро.
- Ты все ненавидишь.
- Особенно февраль.
- Особенно февраль… - Надька задумчиво откусила пирожок – февраль, пафос, католиков, и бараний жир.
- И когда мне врут – добавила я.
- Иногда это необходимо – философски пожала плечами Надька.
***
Честно говоря, ни на какой переход я не настраивалась. Я так умоталась, запуталась, не выспалась и устала, что провалилась в сон, совершенно ни о чем не думая.
А когда я проснулась, первым делом, еще не открыв глаза, легкими почувствовала, что все не так.
Впрочем, были и хорошие новости. Вселенная сжалилась надо мной, и, похоже, больше не будет меня пытать невыносимой вульгарностью Надькиных туалетов. На ней был костюмчик цвета «дорожная пыль» и полное отсутствие косметики – яркий румянец почти светился на бледной коже, если бы не покрасневший кончик носа – хоть на обложку. Дрыхла она без задних ног, прямо поверх спальника, одну из этих самых ног выставив ботинком ко мне. Ботинок отличался толстенной рифленой подошвой того же цвета. Над нами был натянут брезентовый козырек, каким-то образом закрепленный на уже знакомой стене строения из серого камня с одной стороны, и почти смыкался со слепленным из снежков бордюром – с другой. В просвете белело небо. Надо выйти, оглядеться. Стараясь не будить новоявленную родню, я выпуталась из спальника. С характерной для зимы четкостью красок вдали виднелись покрытые редким лесом склоны гор, которые так и сходили на нет, загораживая друг друга. В заснеженном поселке ни дымка, не следа. Один след, по всей видимости, наш, вел от вершины пирамиды куда-то в ворота базы. Вел нагло, напролом, не петляя. Снегу было по пояс, не меньше.