«Дура безмозглая, — обругала Кира дочку главной героини. — Васей она его будет звать. Хамка...»
Телефон вдруг пискнул. Кира спохватилась — сколько времени прошло? Часа полтора? Два? Она должна быть уже на работе!
«Здравствуйте. Хорошо, давайте увидимся. Я сегодня свободна весь день».
У Киры задрожали руки. Этого просто не должно было быть, Таня должна была накричать на нее, обругать, в конце концов, но не соглашаться так просто на встречу.
«В двенадцать, возле памятнику Ломоносову на „Центральной Библиотеке“», — набрала она и отправила сообщение, а потом быстро написала начальнице, что заболела и возьмет пару дней за свой счет.
С работы ответили быстрее, чем Таня: «Хорошо, без проблем. Выздоравливайте».
Кира быстро сделала бутерброд, налила подостывший кофе, наскоро перекусила, сполоснула посуду, потом пошла в ванную. Привычные действия, у обычного человека доведенные до автоматизма, вызывали оторопь: она выдавила зубную пасту вместо шампуня, постоянно роняла мыло, потом сильно обожгла голову горячим потоком воздуха из фена. И в итоге кое-как навертела нечто, похожее на старушечий пучок, трясущимися руками накрасила глаза, вернулась в комнату, убрала с дивана белье, будто в пику пучку волос, кое-как втиснулась в старые джинсы. И, уже выходя из квартиры, подумала, что она выглядит еще очень ничего.
И именно поэтому она рассматривала свое отражение во всех возможных зеркалах и стеклах. Выпрямляла спину, гордо задирала голову, как взнузданная лошадь, пыталась вилять задом... идти «как женщина, а не гренадер». И смотрела по сторонам: там никто не вилял, не стрелял глазками, не вывешивал на публику декольте... Кира будто впервые в жизни увидела, как изменился мир вокруг за странные, туманные пятнадцать лет, и ужаснулась.
Мир упростился до предела. Если женщина на каблуках — ей предстоит мероприятие или на работе требуют жесткий дресс-код. Почти никто не накрашен. Не пахнет духами. Мужчины и парни уткнулись в смартфоны, им дела нет до женщин вокруг. И значит, никогда в этом мире больше не встретится в электричке простой настойчивый человек, которому будет наплевать на условности и мнимую стыдливость.
И Кира вспомнила следователя.
Он тоже такой же серый, как и эти люди вокруг, или все же способен на поступок?
— Центральная библиотека, — равнодушно объявил механический голос, и Кира поспешила на выход.
Глава девятая
Она поднималась по эскалатору и разглядывала людей. Ни ярких цветов, ни радостных красок. Люди перестали привлекать к себе внимание, замкнулись в мире электронных новостей. Улыбок было больше, чем раньше, улыбок добрых, и Киру вдруг осенило — люди больше не ищут друг друга в толпе, они потеряли надежду встретить счастье, и поэтому улыбки — без вызова и без агрессии. Этим людям нечего больше делить и не за кого бороться.
«А разве я не перестала бороться еще тогда, когда осталась одна? Раньше, когда поняла, что мой брак — только фикция, штамп и общий бюджет?»
Таня уже ждала ее возле памятника. Худенькая, какая-то плоская и тоже серенькая, несмотря на смазливое личико. Она увидела Киру, помахала ей рукой, но продолжала слушать музыку и вынула наушники только тогда, когда Кира подошла совсем близко.
«Так не смотрят на мать насильника!»
— Здравствуйте.
— Здравствуй.
Они помолчали.
— Не хотите кофе попить? — предложила Таня. Ее лоб все еще украшал телесного цвета пластырь, и Кира подумала: вот он, живой упрек. За столько времени все могло бы зажить, но нет. И она не знала, как правильно реагировать на молчаливое напоминание о поступке ее сына. — Тут недалеко кафешка есть очень милая. Нет?
— Прости, но... нет, не хочу. — Кира с трудом подбирала слова. — Я хочу... в общем, я не хочу, чтобы слышали наш разговор.
Таня наклонила голову. Ветер трепал ее неуложенные, короткие волосы, и ей было решительно все равно.
— Я спрошу тебя прямо... ты можешь мне рассказать, что случилось тогда? — выпалила Кира и посмотрела на нее вопросительно.
Таня вздохнула.
— Я так и подумала, — чуть поморщившись, сказала она. — Когда вы мне написали. Понимаете, я... на вашем месте я, наверное, тоже хотела бы знать. И еще я подумала, что вы, наверное, имеете на это право.
— Леня уже взрослый, но... — начала было оправдываться Кира, но Таня ее перебила.
— Дело совершенно не в этом. Просто такие вещи всегда хочется знать до конца. — Она пошла по направлению к скверику, Кира послушно последовала за ней. — Папин друг — вы, наверное, слышали, Рыбаков, журналист, он постоянно пишет статьи для «Городского портала» и «Вечера большого города», — так вот, он говорит, что не все, о чем знает, он пишет для публики. А те, с которыми он говорит, кто дает ему интервью, часто просят взамен рассказать, как все было. Я не думала, почему так бывает, пока однажды не поняла, что людям важно знать: в том, что случилось, нет их вины. Им так легче...