— А что же теперь делать мне? — прямо спросила она.
— Жить, — пожал плечами следователь.
«Валентин. Красивое имя. Ему очень идет».
— Жить, как жили. Ваш сын понесет наказание; я надеюсь, он осознает свои ошибки. Не скажу, что ему будет легко, но с законом бессмысленно спорить.
«Зачем он рассказал мне про этого Мельникова? — мелькнула мысль у Киры. — Это был какой-то намек? На то, что мне повезло с адвокатом? На то, что он может… если ему заплатить? Но мне нечем!»
От внезапно захлестнувшего отчаяния она едва не завыла.
«Как так, как же так?..»
— А я? — прошептала она. — Как мне быть? Ждать его? Боже мой, боже мой…
И она опять разрыдалась, сознавая, что ее слезы бессмысленны… и беспощадны.
— Вам тоже будет непросто, — услышала она как через толщу воды. — Но вы должны справиться, другого выхода у вас нет. Я часто вижу матерей подследственных, и, поверьте, вы ведете себя довольно типично. Обидно вам это узнать или нет, это факт.
Кира отвернулась, но снова выпрямилась. Она смотрела в другой конец аллеи, где девочка лет пяти бегала с ярким мячиком под присмотром моложавой бабушки.
«Я поговорю с адвокатом, — решила она. — И займу, сколько нужно. Если что, отыщу Виктора. У него деньги есть».
Она повернулась, чтобы что-то сказать, но мысли сразу вылетели из головы, стоило ей встретиться взглядом с Валентином. И Виктор, и адвокат, и какие-то деньги, которых у нее никогда в жизни не было.
Кира подумала, что он как раз из тех, кто способен сам посмотреть на женщину, как тот мужчина из старого фильма о городе, который не верит слезам. Неважно где, в электричке или в городском сквере. Как на собственность, как на добычу, как на цель.
После такого взгляда должно последовать подтверждение, словами или делом, что сопротивление бесполезно. Да и бессмысленно. Страсть, настоящая страсть, неудержимая, невозможная, — это награда, а не наказание. Но, конечно, не здесь, не у всех на виду. Приличия все еще слишком сильны при любой, самой безудержной страсти.
И Кира не могла объяснить, почему прочитала это в его глазах. Все его речи говорили совсем об обратном, но остальное!
— А вы сами? — вдруг спросила она. Ей нужно было подтверждение, срочно, немедленно, прямо сейчас. — Вы бы сами… как поступили? Как… Леня или… Простите, я говорю не о том.
Она опомнилась вовремя. Лицо у Валентина стало таким, будто она предложила ему убить человека.
— Вы сами смогли бы остановиться? — поправилась она. — На месте… Лени или того парня.
— Хотите знать, бывают ли исключения? — понимающе усмехнулся Валентин, и усмехнулся нехорошо, недобро, словно Кира стала внезапно его врагом. — Да, смог бы. — И он был непререкаемо уверен в своих словах. — И дело не только в законе. В уважении, возможно. Я не преподаватель этики, чтобы правильно вам объяснить.
Кира вздохнула и встала. Ей пора было идти, она и без того достаточно злоупотребила его временем.
Валентин тоже поднялся. Он был выше Киры почти на голову, моложе почти на десять лет. Бесспорно, он был успешнее ее во всех отношениях, и для него она была всего лишь одной из сотен матерей преступников, которых он упрятывал за решетку.
— Я наговорила вам кучу лишнего, — сказала она.
— Наговорили, — он улыбнулся. — Но я не в обиде. И если вы думаете, что меня в чем-то терзает чувство вины, — ошибаетесь. Не перед вами. Но уже хорошо, что вы пытаетесь разобраться в себе и своем отношении к тому, что сделал ваш сын.
— Вы поэтому со мной говорили? — удивилась Кира. — Потратили столько времени?
— Свой законный обеденный перерыв, — пожал плечами Валентин. — Надеюсь, это встреча была последней. Всего доброго.
Он развернулся и быстро, наверное, слишком быстро пошел прочь. А Кира стояла и думала, что же произошло, почему он так резко свернул разговор. Из-за ее вопроса? Из-за того, что она забылась, из-за ее истерик и слез? Из-за того, что она сейчас страшнее смертного греха и ни один мужчина в здравом рассудке не посмотрит на нее как на женщину?
Или из-за того, что ей не показалось, и в тот момент, когда она решила, что Валентин способен добиться выбранной им женщины всеми способами и средствами, он действительно был на это готов?
«Так не смотрят на тех, кто тебе безразличен!»
Кира села, ее не держали ноги. Красивый самоуверенный парень, готовый отправить ее сына на долгие годы в тюрьму, увидел в ней ту, которую ждал, может быть, все эти годы.
И Кира еще никогда не чувствовала себя настолько счастливой.