Глава двенадцатая
— Мне кажется, она решила, что ты на что-то ей намекаешь.
Валентин пожал плечами. Погода, хорошенько прокипятив город, решила его освежить. Ливень мыл машину не хуже профессиональной автомойки, дворники едва справлялись с потоками воды.
Разговор с Рязанцевой не давал Валентину покоя, и в конце концов он нашел подходящий момент, чтобы передать его Лизе. Сам он машиной не пользовался, но Лиза жила за кольцом, до электрички ей приходилось добираться на автобусе, в жуткой давке, поэтому она стоически предпочитала пробки и не снимала квартиру в городе, говоря, что привыкла к свежему воздуху. Сейчас, сидя на пассажирском сиденье, Валентин снова прокручивал в голове разговор.
— А я наговорил лишнего. Наверное, она так поняла, что Крутов роет там, где платят.
— Это она и без тебя должна понимать, — сказала Лиза в водительское окно и перестроилась, не забыв помигать аварийкой пропустившему ее водителю. — Но дело Мельникова и дело Рязанцева — разные вещи. Во-первых, в деле Мельникова заявление поступило от родителей, во-вторых, там изначально было полно косяков. Свидетели домысливали, будто сами рядом стояли, и время… что там было? Они все называли разное время ухода Мельникова. О, слушай…
Она бросила быстрый взгляд на Валентина и снова уставилась на дорогу.
— У метро меня высади?
— Ну уж нет, — не согласилась Лиза. — Пока ты обедал два часа, до нас дошли странные новости. Пока не поделюсь, ты от меня не отделаешься. Заодно пробки кончатся, доеду за полчаса. Все равно отец на съемках сегодня, а мать со своей книгой возится, я ее и не вижу совсем. Пункт «б», часть четвертая, статья сто тридцать вторая. Священнослужитель и директор гимназии. На федеральных сайтах информации нет, я проверила. Но он взят под стражу, ведется следствие. Это, как говорится, из первых рук, от самих ребят из местного СИЗО...
Лиза была сосредоточена, но на ее лице читалась досада.
— Чем меньше внимания делу, тем меньше работы нам, вспомни Брянск. Если бы не было столько волонтеров и столько внимания, следствию было бы проще. Но тут — пресса, общественное мнение, несчастная мать. А подозревали причастность родителей практически сразу.
Лиза мотнула головой.
— Я не об этом. Кому, к черту, верить детям? Кому и в кого? Якутская пресса пишет: родители считают дело сфабрикованным. Что за… — Машина вильнула, и можно было подумать, что слова Лизы относятся к мотоциклисту, проехавшему сквозь тесный ряд, но Валентин знал, что это не так. — Когда я думаю, что мне могли бы не поверить в таком мама с папой, мне становится страшно. Страшно, даже руки дрожат. Знаешь, почему я вообще решила пойти на юрфак?
Валентин не знал, хотя этот вопрос его интересовал с самого начала. И сейчас он замер, не желая спугнуть ее внезапную откровенность.
— Думаешь, из-за матери? Многие так считают. Она, конечно, была следователем еще в девяностых, но наш городок — не тот пример, слишком сонный. Мою одноклассницу несколько лет насиловал родной отец. А ее мать ей не верила. Называла шалавой. Вскрылось только, когда девочка умерла из-за подпольного аборта… Вот так.
Валентин припомнил книгу в простой черной обложке. «Собственные страхи» с автографом. Но он не знал, что бывший следователь прокуратуры Наталья Топоркова писала эту книгу по реальному делу.
— Книгу ты помнишь, конечно. Имена и город изменены… и много лет прошло. Мать, когда начала писать, в прокуратуре уже не работала, да и дело это было уже без нее, но, черт… мне она не давала читать эту книгу, пока я сама ее не купила. И я как будто пощечину получила. У меня было такое счастливое детство, юность, даже несмотря на этого таксиста и два года лежки. Скольким людям нужна помощь, а они боятся, что им не поверят, что их обвинят. — Лиза помолчала, сосредоточенно перестраиваясь. Пробка кончилась, навигатор в смартфоне радостно напомнил, что Лиза «ушла с маршрута».
— Алиса, отстань, — попросила Лиза программу. — И еще звонила потерпевшая по делу Рязанцева. Пока ты был на допросе. Она спрашивала, может ли она забрать заявление.
— Что?!
Если бы Валентин сам был за рулем, он бы точно в кого-нибудь врезался. У Лизы то ли нервы были покрепче, то ли она лучше управлялась с автомобилем.
— Она сказала, что ей жалко мать. Да, ту самую, которая тебя чуть не съела.
— Да она была готова меня убить, — пробормотал Валентин. То, что девочка собиралась… — Она это серьезно?
— Я ее убедила не делать этого. Надеюсь, что убедила… По ряду причин. И одна из них — та, что другая девушка может не справиться даже с помощью одного из лучших психотерапевтов. То, что она может оказаться слабее. На подобное заявление нужна сила, и то, что Рязанцев получит срок, конечно же, ничего не значит, но… Да ну какого черта все так, как замкнутый круг!