— Давай теперь, — велел он, — только держись за палки, а не за нить.
Озадаченный, Бронза схватил палки и потянул. Нить натянулась с протяжным музыкальным звуком, но и не подумала рваться. Широкое лицо Бронзы сделалось изумленным. Он перехватил палки поудобнее и намотал на них нить, оставив лишь пару дюймов. Затем прислонился спиной к деревцу, стиснул зубы, прижал руки к груди и стал тянуть. Трицепсы его напряглись так, что натянутая кожа на них заблестела.
Раздался приглушенный треск, и Гарт шагнул к нему. Кусок одной палки упал на землю. Нить отрезала его, как коса пучок пшеницы. Бронза, затаив дыхание, уставился на остаток у себя в руке. Палка была отрезана чисто, как невозможно сделать ножом.
— Потому я и дал тебе палки, — усмехнулся Гарт, — чтобы ты не отрезал себе лапы.
— Это материал ффанксов… — с трудом выдохнул Бронза.
— Почему? Это человеческое изделие. Сжатое волокно подверглось ионной бомбардировке… Но не пытайся этого понять. Главное, что эта нить легко выдерживает шесть тонн и начинает рваться лишь после восьми с половиной тонн. И она никогда не запутается.
— Да, — кивнул Бронза, — но зачем она?
— Ты привяжешь ее к дротику и пустишь на ту сторону ущелья. Так что давай-ка теперь работать. В этой рубашке осталось еще не меньше четырехсот ярдов. Половины должно хватить. На всякий случай, приготовим немного больше.
Целых два часа, пока удлинялись дневные тени, они трудились, сматывая нить в небольшие рулончики. Постепенно рулончики стали покрывать голый участок земли. Говорили они мало. Наконец, Гарт сказал:
— Готово.
Бронза встал и потянулся, разминая затекшую спину.
— Я проголодался.
— Так накорми нас, — сказал Гарт.
Бронза тут же схватил свой колчан с дротиками, метательную палку и, ни слова не говоря, скользнул в кусты. Через четверть часа он вернулся с двумя большими кроликами. У одного было неровное отверстие на голове позади глаз, а у второго все еще из груди торчал дротик. Бронза сел на корточки, достал видавший виды нож и с быстрой небрежностью, говорившей о длительной практике, выпотрошил и освежевал одного зверька и вручил Гарту теплый, капающий кровью кусок.
— А теперь послушай меня, — сказал Гарт с набитым ртом. — Я не знаю точно, кто такие Хранители, но одно я знаю наверняка — зеленый огонь, который ты видел, исходит не от них. Он появляется из-под земли — это такое энергетическое поле, активированное чем-то, что они носят под длинной одеждой… Зачем я вообще стараюсь что-то тебе объяснять?
— Я слушаю, — проворчал Бронза, выплевывая обглоданный хрящ.
— Ладно. Тогда пойми, что требуются два Хранителя, на обеих сторонах подземного кабеля, чтобы включить огонь. Нужны двое, чтобы сделать это. Ты меня понял? Если я сумею избавиться от одного, то к другому ты сможешь подойти без всякой опаски.
— Да?.. — протянул Бронза, вытирая с подбородка кровь кролика.
— Так ты действительно понял? Через минуту я оставлю тебя и хочу быть уверенным, что могу на тебя положиться. Дашь мне честное слово — что займешься Хранителем, не боясь быть поджаренным?
Бронза недоуменно взглянул на него.
— Но ведь ты сказал, что я могу, разве не так? — просто спросил он.
Гарт позволил себе снова усмехнуться.
— Думаю, Бронза, мы сумеем это сделать, — сказал он. — А теперь слушай мой план…
Ночь была тихой и холодной, но Гарту, раздетому до пояса, в одних лишь коротких штанах и ботинках — все, что осталось от его комбинезона, — было жарко, он весь обливался потом, когда закончил долгий, бесшумный подъем на утес. Он сделал глубокий вдох и выдох, затем отправился на выступ сбоку утеса. Оттуда он увидел расчищенное место и дерево, в которое Бронза метнул днем проверочный дротик.
Встав за деревом, в котором все еще торчал дротик Бронзы, Гарт протянул к нему руку с фонариком и послал яркий белый луч вниз.
Затем стал ждать.
В небе висел полумесяц — зарождающаяся луна, которой не терпелось стать круглой. Где-то кузнечик скрипел, как несмазанное колесо из пословицы, да древесная жаба издавала музыкальные звуки, повествуя о своих глубоких чувствах. Виднелся край черной, отвесной, восьмидесятифутовой пропасти — и там, далеко от тени утеса, стояло большое дерево с веткой, протянутой к зданию, точно застывший в благословенном жесте гигант.
Где же Бронза? Противоположный выступ был лишь мешаниной теней и пятен лунного света. Там ли Бронза, стоит, целясь туда, где увидел пущенный Гартом луч света? Или он убежал, охваченный страхом, к себе в деревню, чтобы потратить остатки ночи и всю оставшуюся жизнь досужими мечтаниями о том, как он почти что помог открыть Врата?