Но, несмотря на такие мысли, ноги продолжали нести его вниз по склону, к смертоносному двору Гезелл Холла.
— На месте, — раздался тихий голос.
Появилась закутанная в бесформенное одеяние фигура Хранителя, молча готовящаяся в лунном свете, чтобы выпустить испепеляющую зеленую смерть.
Я поворачиваю домой, совершенно холодно и рационально подумал Бронза.
Но остался стоять, где застыл.
Потом он увидел второго Хранителя, идущего медленно, словно скользящего по дорожке, совершенно не двигая ногами, а просто нечеловечески плавно скользя. Так передвигаются улитки. И многоножки. В голове у Бронзы внезапно пронеслись все рассказы о монстрах с другой стороны Врат.
И увидел Бронза еще кое-что. Если второй Хранитель пройдет еще немного, чуть дальше от Холла, то он, Бронза, окажется как раз на прямой линии между ними…
В животе у него что-то дернулось, словно съеденный кролик внезапно ожил и решил попрыгать. Бронза стоял на месте. Во рту у него мгновенно пересохло.
Второй Хранитель уже вышел из его поля зрения, приближаясь к той точке, которая примет Бронзу в объятия зеленого пламени…
— На месте, — раздался голос второго Хранителя, а затем Бронза получил первое из двух его самых больших потрясений в жизни.
Перед глухой стеной здания вдруг вспыхнул яркий белый свет.
— Хранитель! — пропел глубокий, звучный, как орган, голос.
Свет заиграл на вырванном из темноты лице — лице Гарта Гезелла.
— Гезелл! — задохнулся Хранитель и, всхлипнув, бросился к свету.
Второй медленно двинулся за ним. Постепенно Бронза различил всего Гезелла в нимбе белого света. Он висел в воздухе на одной руке, примерно, на трети высоты стены. Вторая рука была убрана за спину.
— Стойте! — тем же звучным голосом крикнул он. — Забудь свои привычки, Хранитель, потому что я вернулся!
Хранитель слева заколебался и остановился. Одним движением он скинул с себя мантию и отбросил ее в сторону. Другой последовал его примеру. Две нагие фигуры двинулись к зданию, точно лунатики. И как только они это сделали, освещенная фигура медленно и величественно спустилась на землю. Хранители пали на колени и поклонились его ногам. Свет погас.
— Бронза? — шепнул Гарт, и этот шепот, почти беззвучный, вырвал гиганта из испуганной оцепенелости.
Он вскочил на ноги и побежал через широкий двор, а там испытал второе потрясение.
Гарт стоял у стены, и Бронза почувствовал в его позе крайнее напряжение.
— Наблюдай за ними, — шепнул Гарт, обращая свет фонаря на две почтительно склонившиеся фигуры.
Одна из них оказалась девушкой.
Давно уже встревоженные жеребцы в сознании Бронзы тут же пришли в неистовство. Взрыв желания сотряс его до самых глубин. Он быстро нагнулся и схватил девушку за руку.
— Эй, ты, встань!
Она повиновалась.
Она стояла и смотрела на него широкими, безмятежными глазами. Она даже не попыталась прикрыться или сжаться. Она встретила его пристальный взгляд и спокойно ждала.
На Земле было два вида женщин — Сбежавшие и Возвращенные. Сбежавшими назывались те, кто сумел укрыться от ффанксов — по случайной удаче или чисто животной хитрости тех мужчин или женщин, что спрятали их. Они были призом в честной игре для ффанксов, пока ффанксы правили Землей, а также были призом для каждого из сотен мужчин, боровшихся за них.
И очень мало женщин Земли, возможно, одна на тысячу, оказались Возвращенными. Почти неизменно ффанксы убивали женщин. Но иногда, очень редко, отпускали их живыми. Никто не знал, почему. Может, просто из-за какого-то каприза, а может, в качестве эксперимента. Но по грубой этике неоднородного средневекового общества — все, что осталось от земной культуры после ффанксов, завоеванной, а потом уничтоженной во время их ухода, — эти женщины были священны. Они расплатились. И жизнь их на этой планете была легендой и заупокойной мессой одновременно, они ходили и скорбели по Земле. И их нельзя было трогать. Это все, что могли для них сделать за их утраты и одиночество. Они знали это, поэтому ходили по Земле без страха.
Дикие жеребцы в сознании Бронзы постепенно успокоились. Они стихли и были подавлены, точно чья-то твердая рука погладила их распалившиеся ноздри.
— Сестра, — сказал Бронза, — я приношу извинения.
Она только склонила голову, затем повернулась к Гарту и тихо сказала:
— Что мы можем сделать для господина?
Гарт вздохнул.
— Я проделал длинный путь. Мы с моим другом должны отдохнуть. Несите караул, как всегда, а утром настанет новый день, и ничто уже не будет для вас прежним.