Вечером Лаки отправился следить за птичником, я остался один. Я много думал. Мне казалось, что в последнее время я упустил нечто важное, но все мои размышления в этом направлении упирались в какую-то стену. Когда совсем стемнело, вернулся Лаки.
— Ну что, ты готов вернуть свободу зябликам и щеглам? — спросил он. — Кстати, ты в курсе, что лесные птицы живут в неволе не больше месяца?
— Какой ужас! — буркнул я.
— Просто тебя никогда не держали в клетке, — странно сказал он. — Ты знаешь, что птица рождена для полета?
— И где он их держит? На двенадцатом этаже, в доме, где полно охраны? — мне его идея нравилась все меньше. К тому же, под вечер ударили заморозки, и на улице снова царила зима.
— Ошибаешься, — оскалился Лаки. — Ричи, тебя заботят такие мелочи, что я начинаю думать, уж не трусишь ли ты?
— Нет, конечно!
— К вопросу о месте содержания птиц. Эта сволочь живет в Частном секторе. Предлагаю выдвинуться ровно через два часа. Мы возьмем на стоянке мотоциклы, так быстрее получится смотаться туда-сюда, а еще мы возьмем подручные средства на тот случай, если кто-нибудь на нас нападет. И еще я думаю запугать его, сказав, что мы из Природоохранной Организации, чтобы он обосрался от страха и больше никогда не занимался браконьерством. Двух хулиганов в масках он не так испугается, как угрозы постоянного террора. Что скажешь?
— Неплохо придумано, — мне отчего-то понравилась его идея сказать, что мы — из тусовки стебанутых пацифистов.
— Скажем, что мы — из «Экотерры», — предложил Лаки. — Как тебе название?
— Сам придумал?
— Только что!
— Как хочешь. Главное, чтобы нас не запалили.
— Предоставь это мне, — снисходительно улыбнулся Лаки Страйк.
Ровно в полночь мы вышли из дома. Лаки сунул мне в руки монтировку, себе же взял струну, обычное оружие уличных бойцов. Мы зашли на стоянку за мотоциклами и погнали.
На мотоцикле я ездил еще хуже, чем на велосипеде, и всю дорогу пытался не врезаться во что- нибудь или в кого-нибудь. Мы затормозили возле двухэтажного дома с выходом на темную улочку.
Тусклый свет фонаря скорее скрывал наши лица, к тому же мы сразу раскатали шапочки и оказались в масках. И тут я понял, что у меня трясутся колени. Я с сожалением последовал за Лаки.
Тем временем тот нажал на кнопку звонка. Отступать было поздно. Я тяжело вздохнул и поудобнее перехватил монтировку. За дверью послышалось свирепое «Кто?!»
— Проверка паспортного режима! — рявкнул Лаки басом. — Открывай! Честно говоря, больше всего на свете я мечтал о том, чтобы нас послали подальше. Но птичник оказался законопослушным гражданином своей черты. Он открыл. И Лаки, влетев в комнату, обрушился на него.
Лаки дрался, как бог. Как Еси Каранава в фильме «Кровь бездны». Я даже забыл, зачем сюда пришел. Я обожаю восточные единоборства, они доставляют мне эстетическое наслаждение, наряду с красивыми женщинами и изысканной пищей. Я не сразу понял, что Лаки играет с птичником, как кот с мышью. Но потом Лаки стало не до того: из соседней комнаты послышались женские крики
«Помогите! Убивают!», и Лаки кинулся туда. Птичник мешком сполз по стене, не подавая признаков жизни. Я задержался посмотреть, жив ли он, и пропустил момент, когда вдруг стало не по-хорошему тихо. Я пошел по коридору, споткнулся в темноте о бездыханное тело и начал падать, но чья-то рука вздернула меня вверх. От неожиданности я выронил монтировку.
— Быстрее! — крикнул на меня Лаки. — Подбери оружие, идиот!
Мы ворвались в комнату, где все стены занимали вольеры с орущими зябликами и щеглами. Лаки вырвал у меня железяку и принялся громить клетки. Вся комната тут же заполнилась перепуганными птицами.
А потом, к моему величайшему изумлению, Лаки достал из кармана своей клубной куртки портативную видеокамеру и начал все это снимать. Я почувствовал, как на меня накатывает ступор.
— Что ты делаешь? — выдавил я.
Вместо ответа он сунул мне в руки видеокамеру и, достав из другого кармана спреер, написал на стене красным: «Экотерра не прощает!», а я все это снимал, это и еще то, как он пинает ногами тело женщины, и тело птичника, и рвет на женщине одежду, а потом ломает ей руки, подкладывая под кости монтировку и прыгая двумя ногами сверху. Я даже не пытался остановить его, это был какой-то дикий бред. Я не понимал, что я делаю здесь, а главное — зачем я все это делаю.
Потом мы ушли.
Я машинально вел мотоцикл, прибывая в глубочайшем шоке. Дома Лаки заставил меня выпить залпом стакан коньячного спирта, и меня прорвало.
— Зачем?! — заорал я на него. — За что?! Ты, идиот!.. Зачем ты вписал меня в это?!
— Успокойся, — Лаки вел себя так, будто ничего не произошло. — Все под контролем. Никто ничего не узнает.
— А где видеокамера? — неожиданно вспомнил я.
— Там. В доме. Все улики остались в доме. Мы были в масках и перчатках. Расслабься. Присядь в это кресло. Ничего не произошло. Ты понял меня? Все хорошо. Расслабься. Вздохни глубоко — глубоко… Подумай о птицах. Как они мечутся по комнатам, натыкаясь на стены… Теперь, когда ты так хорошо устроился в этом удобном кресле, я хочу, чтобы ты слушал мой голос, когда я расскажу тебе о птицах… Удивительно, но это не то, чего ты хочешь. Птица чувствует надежду, свободу полета, это приносит ей удовлетворение… Это приносит радость, мир и комфорт, крылья восприятия раскрываются, Ричи, это удивительный мир свободы и радости, и ты можешь продолжать слушать меня, и слушать, как шуршат по воздуху крылья…
И я действительно слушал, как шуршат мои крылья, там, в синем небе, полном свободы и радости.
Всю ночь напролет мне снилось небо. Утром я проснулся в великолепном настроении, чувствуя себя на все сто. Я потянулся, вволю нахрустелся суставами, и понял, что голоден, как волк.
Насвистывая, я вышел в гостиную… И замер с открытым для приветствия ртом. Вчерашние кошмары нахлынули на меня с новой силой, я вспомнил все. Вспомнил сразу, потому что Лаки смотрел по визору «Новости Второй черты», где как раз показывали сюжет, посвященный нашей вчерашней акции. Я опять увидел гостиную с тучей испуганных птиц, увидел, как парень в маске пишет красным «Экотерра не прощает!», с какой жестокостью после этого он избивает женщину с перерезанным горлом (но ведь этого не было!), и тут же в кадре появились монтировка и струна.
…хладнокровное спланированное двойное убийство…
…никаких отпечатков пальцев…
…террористическая организация «Экотерра» пока не взяла на себя ответственность за совершенное злодеяние, но это — вопрос времени…
…волна ужаса и террора, затопившая Стад-Рэй, докатилась и до Второй черты…
Мое сердце стучало так, что половину текста я просто не расслышал. Я понял, что сползаю по стене, как птичник, тогда, в том доме, забитый насмерть моим другом Лаки… Другом?
— Неплохо, — оскалился Лаки. — Ричи, ты что?
— Я тебя ненавижу!.. — мой голос сорвался.
— Эй! Ты чего? — удивился Лаки. — Эй! Токада! Что с тобой? Слышал, отпечатков не найдено!
— Заткнись! — заорал я так, что зазвенело в ушах.
— Тихо… Тихо… — он неожиданно оказался рядом со мной, и я закрылся руками, ожидая удара. Вместо этого он встряхнул меня и наотмашь хлестнул открытой ладонью по лицу.
— Ричи? Все в порядке, правда? Ты же никого не убил! Ты чего? Ричи?
— Ты сказал, что это шутка… Безобидная шутка… — мое горло перехватило от бессильной злобы.
— Я убью тебя!.. — я начал вырываться и Лаки скрутил меня. Потом швырнул в угол.
— Стоп! Ты убьешь — меня? Убьешь эмпи?
— Да! Эмпи!
В тот момент я искренне верил, что способен на такое.
Эмпи никогда не убьет другого эмпи. Это называется «Высший инстинкт». Рептилии, млекопитающие, инсектоиды и прочие примитивные твари, включая «венец творения», убивают представителей своего вида, но эмпи никогда не причинит смерть своему собрату по крови, это заложено в наших генах. Никогда.
Я заплакал. Лаки был прав. Мои кулаки разжались, я закрыл лицо руками.