Ресницы Гарри вздрагивают, а Люциус напрягается, что дает мне повод думать - магия Гарри проснулась. Мне ужасно не хватает сейчас моих способностей, чтобы самому в этом убедиться.
- Поппи, проверь магическую составляющую, - командую я. «Командую» - это громко сказано, потому что я едва тяну голос от слабости.
Поппи взмахивает волшебной палочкой, вызывая цветные нити диагностики над Гарри, и я вижу то, что заставляет мое сердце радостно забиться - магия наполняет его тело, она все прибывает и прибывает. Люциус уже готов связывать ее малым кровным ритуалом, его палочка четко направлена на запястье Гарри, а с его собственной руки уже сочится кровь, готовая принять магическую связь. И тут Гарри открывает глаза - всего на несколько секунд. Его взгляд неясный, словно сонный, но он смотрит прямо на меня и даже пытается улыбнуться, а может, мне это только кажется. Защита, поставленная вокруг нас, начинает светиться - магический выброс все же случился, но он под контролем. Люциус уже отворил Гарри кровь и, выписывая над запястьями сложные петли кончиком волшебной палочки, читает катрены чар, которые связывают их магию. Теперь, если Гарри вдруг потеряет контроль над своей магией, Люциус об этом не только узнает, но и оттянет на себя часть выплеснутого излишка, сжигая энергоемким заклинанием. И даже расстояние при этом не играет ни малейшей роли - у магии свои законы.
Когда магия выброса успокаивается, Гарри еще раз приоткрывает на секунду глаза, а затем как-то устало вздыхает и… засыпает. Об этом нам рассказывает очередное заклинание, выполненное колдоведьмой.
Люциус тяжело поднимается, выбираясь из-под Гарри, и с помощью Поппи укладывает его поудобнее. Я протягиваю Люциусу восстанавливающее зелье. Он не отказывается и, не задумываясь, опрокидывает фиал, выпивая не очень приятную на вкус микстуру.
- Ты и сам бы выпил. Сидишь, на мертвяка похожий, - устало замечает он мне.
Поппи, сосредоточенная до этого исключительно на Гарри, только сейчас замечает мое состояние и начинает суетиться, спаивая мне не только восстанавливающее зелье, но и общеукрепляющее вкупе с кроветворным. Последнее мне абсолютно ни к чему, но я, не споря, послушно все выпиваю. Я теперь сквиб, правда об этом пока никто, кроме Люциуса, не знает. Даже Поппи считает, что мое состояние временное, обусловленное проведением ритуала. Я никого и не собираюсь ставить в известность.
Хорошо, что зелья действуют и на сквибов тоже, уже через несколько минут мне становится достаточно комфортно для того, чтобы довольно бодро подняться на ноги и подойти к стоящим в паре ярдов от кровати Гарри Минерве и мисс Грейнджер, которые дружно промокают глаза носовыми платками, уже весьма основательно намокшими.
- Гарри спит. Мы вывели его из магической комы, - я понимаю, что они уже догадались об этом. Но считаю своим долгом сделать официальное объявление для Минервы. - Поппи теперь вполне справится с его состоянием. Если понадобится - Люциус поможет.
- Спасибо, Северус, - мне кажется, что Минерва сейчас повиснет у меня на шее, но она сдерживает свой порыв и только жмет мне руку, после чего отходит к Поппи. Видимо желает убедиться, что я сказал ей истинную правду.
- Мисс Грейнджер, я попрошу вас подежурить сегодня возле Гарри. Когда он проснется, ему нужен рядом близкий человек. Мистеру Уизли сообщите радостную новость не раньше, чем завтра. Он бывает слишком шумным. Гарри пока желательно побыть в тишине, - я ныряю рукой в карман, выуживаю оттуда запечатанное письмо и протягиваю его ей. - Будьте добры, передайте его Гарри, но только если он вспомнит обо мне и станет расспрашивать. Иначе… - я даже не знаю, как сказать, что если Гарри не захочет иметь со мной ничего общего, то не стоит ему и читать моего письма. Но мисс Грейнджер всегда была очень умной девушкой, она не задает вопросов, почему я не могу сам поговорить с Гарри, а понятливо кивает и обещает:
- Обязательно выполню вашу просьбу, профессор, и отдам письмо Гарри, если он будет в нем нуждаться. Спасибо вам за то, что спасли его, - а вот Грейнджер не столь сдержанна, как Минерва. Она бесцеремонно прижимается ко мне на пару секунд, обнимая за плечи. Удивительно, но мне вовсе не противно, а даже в некоторой степени приятно. Такое чувство, словно меня взяли в свою компанию друзья Гарри. Видимо, моя слабость повлияла и на мое восприятие реальности.
Я еще раз подхожу к кровати, на которой спит обычным сном тот, кто мне дороже всех на свете. Стараюсь насмотреться напоследок и улыбаюсь ему, хоть он этого и не видит, а затем ухожу. Ухожу, чтобы больше никогда его не видеть, и чтобы он больше никогда не видел меня. Чтобы не мешать ему спокойно и счастливо жить.
Сначала мы с Люциусом отправляемся в Малфой-мэнор, где я планирую задержаться на день-другой, пока полностью восстановлю свои силы. А потом… Я еще не знаю, куда уйду, где остановлюсь, где буду жить и чем займусь. Я как-то не думал об этом - не до того было. Но я не пропаду. Я умею выживать, я это делал всю свою сознательную жизнь. Главное, что Гарри больше не будет лежать в магической коме, запертым в своем собственном сознании. У него теперь есть будущее. Мысль об этом будет греть меня всю оставшуюся жизнь и давать мне силы для существования.
========== Глава 8 ==========
Гарри Поттер
Всегда следует прощать:
раскаявшегося ради него самого,
нераскаявшегося ради себя.
Мария-Эбнер Эшенбах
Проходит совсем немного времени, а возможно - вечность, мне сложно судить, и я привыкаю без усилий удерживать свою магию в пределах, мною же для нее и определенных. Мне уже не требуется быть предельно сосредоточенным исключительно на том, чтобы не давать ей отклоняться от своего вечного пути по кругу. Она горячая - моя магия. Горячая и яркая. Почему-то на память приходит воспоминание о драконьем яйце, которое Хагрид грел на углях. Моя магия кажется мне похожей на такое яйцо. Я, словно дракон, укладываю свое гибкое тело вокруг этого яйца, держу его лапами, прикрываю его своими крыльями, оберегая и не давая исчезнуть. Мне жарко… порой до боли жарко, но я терплю, потому что по-другому ведь нельзя, это же моя магия, и я за нее несу ответственность.
Иногда разговариваю сам с собой, а больше и не с кем - я же здесь один. Поначалу было некогда задумываться о том, страшно ли это - остаться действительно абсолютно одному, без возможности кого бы то ни было увидеть или хотя бы услышать, а теперь я почти привык. Скучаю немного, но совсем чуть-чуть, у меня ведь есть воспоминания. Удивительно, но дурных среди них нет ни одного, я не помню о плохом. Есть только хорошие, светлые, добрые. О школе, о друзьях и о Северусе… О Северусе самые приятные воспоминания - я о нем часто думаю, и тогда мне становится не так жарко от моей магии. Чаще всего я представляю густо-синее море перед закатом и нас с Северусом, сидящих прямо на белом песке недалеко от кромки пенистой воды. Мне нравится мысль о том, что соленые брызги смогут долетать до нас, и жар от солнца-магии тогда будет не таким жгучим.
В какой-то момент своего то ли сна, то ли фантазирования - никак не могу разобраться со своим состоянием, мне кажется, что я слышу голоса Гермионы и Рона. Позже, прислушиваясь к тишине моего мира, я еще не раз имею возможность наслаждаться их рассказами об учебе. Я бы подумал, что мое сознание играет со мной в нечестные игры, но ведь я и есть мое сознание? Или кто я? Я уже запутался. Ведь здесь у меня нет тела - есть только то, что я придумал о себе самом… А вот Северуса я не слышу - он со мной не хочет разговаривать. Впрочем, он никогда не был особенно болтливым. Видимо, именно поэтому для меня так важны все те ласковые и добрые слова, которые он мне говорил. Я вспоминаю их по одному, перекладываю, как диковинные ракушки в сундучке с сокровищами, смакую, словно они экзотические фрукты или самые изысканные сладости. «Ты такой отзывчивый», - шепчет мне Северус из воспоминания и сцеловывает капли морской воды с моего живота. «Пахнешь карамелью, мелиссой и немного миндалем - необычно и вкусно», - мы сидим у камина, укутавшись в один плед на двоих, и Северус уткнулся мне в шею, щекоча своим дыханием. «Какой изумительный вид», - он тепло посмеивается, развалившись на кровати и разглядывая меня, наклонившегося над нижним ящиком комода - я только из душа, а полотенце решило наглым образом соскользнуть с моих бедер именно в тот момент, когда я принял столь привлекательную для Северуса позу.