Я замечаю, как Северус кладет салфетку и готовится выйти из-за стола, за которым завтракают преподаватели. Сейчас он спокойно и не особо торопясь пройдет через весь зал вдоль слизеринского стола, давая возможность студентам нашего факультета обратиться к нему, если у кого-нибудь есть вопросы, а затем, выйдя через главные двери, свернет в сторону подземелий - так происходит изо дня в день после завтрака. Поэтому мне легко устроить ему импровизированную ловушку. Я подхватываюсь с места и почти тащу за собой Нотта, продолжая бессмысленную болтовню. Останавливаюсь в конце коридора перед спуском в подземелья. Это выгодная позиция - хорошо видно, кто вошел в коридор, и здесь есть еще один плюс - я давно заметил, что акустика в этом коридоре просто изумительная, сказанное на одном его конце было прекрасно слышно на другом, если людей в это время тут не очень много. В точности, как сейчас. Студенты на завтрак зачастую немного опаздывают из-за того, что хотят немного дольше поспать, поэтому и покидают Большой зал позже, чем обычно это делает Снейп, а сегодня и мы с Ноттом. Перевожу наш разговор на пикантную тему, расспрашивая о последних победах Теодора на поприще сексуальных завоеваний. И когда в конце коридора появляется Северус, обрываю пространные объяснения Нотта о том, как правильно нужно уламывать девчонок и ребят, чтобы они прыгнули к тебе в койку, и тихо спрашиваю у него, игриво посмеиваясь:
- А можешь представить, как бы ты это делал с Поттером? Опиши, - есть такое у нас развлечение – фантазировать на заданную тему вслух.
- А Поттера я вообще имел во все дыры! - чуть не кричит Нотт, забывая, где он находится. Теодор доверяет мне, он знает, что все мое ручканье с гриффиндорцами - сплошное притворство, поэтому не стесняется выдумывать, заодно выказывая свою ненависть к Поттеру. - Он мне зад вылизывает, как дешевый хастлер. А как Поттер стонет, когда ему по самые яйца вставишь… Уммм… Сам насаживается, как течная сучка, и стонет, и стонет. А я его долблю, как тараном, и дергаю за яйца, чтобы у него искры из глаз сыпались, - Нотт входит во вкус, и я понимаю, что нужно немного поубавить его пыл, пока никто из гриффиндорцев не услышал. Не то быть драке, если ни чего еще похуже. Да и Северус уже близко, и я, поглядывая из-под челки, вижу, что он прислушивается.
- И часто это бывает? - задаю наводящий вопрос для фантазий Нотта.
- Поттер ко мне чуть не каждое утро бегает. У меня тогда стояк, знаешь какой? До печенки ему достаю, когда деру его в жо… - я резко дергаю Нотта за руку, не давая договорить то, за что можно получить взыскание, как за сквернословие. Уж не говоря, что от рассерженного Северуса можно всего чего угодно ожидать.
Теодор замолкает и удивленно смотрит на меня, а я кошусь в сторону другого конца коридора, где к этому моменту очень удачно появляется довольно внушительная группа гриффиндорцев. Северус проходит мимо и никак не комментирует слова Нотта, но я вижу, что он стиснул зубы так, что губы превратились в тонкую полоску, на скулах играют желваки, а руки он сжал в кулаки до белых костяшек на пальцах. Неприятно ему, как пить дать - неприятно. А еще лучше, чтобы было противно. Не будь я Драко Малфой, если не добьюсь, чтобы ты возненавидел Поттера. Я знаю, Северус, что ты большой собственник, а еще ты брезгливый, вспыльчивый и очень гордый. И все, что я о тебе знаю, мне пригодится.
До вечера я, не без активной помощи Нотта, ухитряюсь спровоцировать еще некоторых обозленных на жизнь однокурсников на эротические фантазии о Поттере, практически заставляя их играть в немудреную игру - кто лучше на словах поимеет Поттера. Игра продолжается без моего участия. Я это вижу по спонтанно возникающим вспышкам смеха, стоит только ребятам-старшекурсникам со Слизерина собраться небольшой компанией подальше от ушей студентов с других факультетов. Их похабные взгляды, скабрезные улыбочки, а временами и доносящееся презрительное «Поттер» доставляют мне немыслимое удовольствие от понимания того, что моего соперника тщательно втаптывают в грязь.
Еще в сентябре никто не рискнул бы и слова дурного сказать ни на кого из лагеря победителей. Но прошло несколько месяцев и все расслабились, поняв, что репрессий не предвидится, а, напротив, всепрощающие «светлые» готовы забыть все плохое. Только вот мы не готовы забывать, как они убивали и бросали в Азкабан наших родителей и близких. Так что мой план по дискредитации Поттера легко набирает обороты. А Северус, до которого долетают обрывки этих разговоров, построенных по принципу хвастовства на поприще сексуальных побед, к вечеру становится все угрюмее и замкнутее. Открыто признаваться в своих симпатиях он не станет, поэтому и защищать Поттера, делая замечания и назначая наказания, не будет, понимая, что слово к делу не пришьешь. Я его крестник, кому, как не мне, знать его непростой скрытный характер.
========== Глава 2 ==========
Гарри Поттер
Не оценишь сладость жизни,
не вкусивши горечь бед.
Шота Руставели
Сегодня у меня прекрасное настроение. До каникул остаются считанные дни, а до вечера - считанные часы. По всем предметам преподаватели устроили повторение пройденного за семестр материала, поэтому домашнего задания, как такового, никто не задал. Волна контрольных работ тоже уже позади. Следовательно, Северус может уделять внимание мне, а не вороху пергаментов, измаранных студентами, что дает возможность оставаться у него практически каждую ночь в последние дни.
Погода начинает немного портиться - поднимается ветерок, швыряя в лицо горсти колючих снежинок, но я не спешу укрыться в стенах школы, поджидая у ее входа своих друзей, отправившихся в Хогсмид - Гермионе срочно понадобилось купить волшебных сладостей на рождественский подарок родителям. Мне нравится прогуливаться в одиночестве, когда никто не мешает думать о своем.
После того как закончилась война с Волдемортом, жизнь в магическом мире постепенно налаживается, а меня особенно радует, что начала устраиваться и моя личная жизнь. Так уж получилось, что мы с Северусом выяснили, что подходим друг другу, в то смутное время, когда о личном задумываться особо вроде было и некогда. Опасность подстерегала нас на каждом шагу, и в любой миг можно было погибнуть. Но мои друзья не давали мне забыть, что мы молоды, и наши тела требуют своего. Гермиона считала, что ее заглушающие чары, которые она накладывала на свою кровать в нашей походной палатке, очень надежно скрывали от меня, чем они там с Роном занимались, когда считали, что я уже уснул. Я не стал ее разочаровывать и смущать и не признался, что это не так. Не знаю почему, но именно это заклинание ей в то время совсем не удавалось, развеиваясь сразу после того, как они начинали с Роном целоваться и раздевать друг друга.
Поэтому, когда у нас с Северусом как-то так получилось, что мы оказались в одной постели в качестве партнеров, я был только счастлив. Как это ни цинично звучит, но особенное чувство родства в отношении Северуса ко мне пришло позже, пожалуй, уже после окончания войны. Во время нашей с ним поездки к морю я впервые остро понял, что не смогу без него жить, что я слишком прикипел к нему - язвительному, угрюмому, но нежному со мной, очень смелому и умному. А сначала было только пьянящее удовлетворение от секса. Возможно, мне все казалось таким незабываемо прекрасным, потому что Северус был моим первым партнером. Но я теперь ни за что не стану даже пробовать завязать отношения еще с кем бы то ни было. Мне никто не нужен - у меня есть мой Северус. И даже одно воспоминание о сексе с ним по-прежнему заставляет меня сходить с ума в ожидании его прикосновений и поцелуев. Уже не говоря о том, как начинает стремительно тяжелеть в паху от мысли о его языке, касающемся меня там, где… О, нет! Не думать, не вспоминать, не мечтать… Я останавливаюсь, наклоняюсь и зачерпываю снега, сминаю его в лепешку и прикладываю ее ко лбу, а затем щекам. Словно для того, чтобы отвлечься от соблазнительных мыслей, мне мало снега, летящего в лицо, залепляющего очки, тающего, попадая за шиворот.