– А Ширли?
Кивком он указал на соседнее помещение:
– Послушай, Стив, у меня сейчас много работы. Не мог бы ты ею заняться?
– Для того мы сюда и приехали. – Я кивнул Джин, и она исчезла за дверью.
– Он выживет? – спросил я.
– Да, но несколько дней не будет двигаться и может потерять глаз.
– А что полиция?
– Я уведомил ее, но пока и речи не может быть о том, чтобы он дал показания. Бедняга Уолли не сможет говорить по крайней мере в течение четырех-пяти дней.
Джин ввела Ширли. Я пошел им навстречу. Ширли плакала и дрожала.
– Ширли, дорогая, мне ужасно жаль…
Она вытерла заплаканные глаза и гневно посмотрела на меня.
– Это вы и ваш проклятый журнал! Я предупреждала Уолли, но он не принимал это всерьез. – Она прижалась к Джин, которая взглянула на меня и покачала головой.
Я отступил, и они вышли из комнаты.
Четыре-пять дней! Я подумал о Горди. Если Веббер ничего не откопает, я пропал. Я медленно пошел по коридору к регистратуре.
– Менсон!
Я остановился и обернулся. Ко мне приближался плечистый детина в поношенном дождевике и шляпе. Я узнал сержанта Лу Бреннера из городской полиции. Он был лет тридцати восьми, с бледным лицом, приплюснутым носом и беспокойными маленькими глазками. Он всегда казался небритым. Я знал, что он обладает недюжинной силой и славится жестокостью. Судя по тому, что я слышал, но не имел точных данных, его излюбленный метод допроса – избиение обвиняемого, а уж потом он задавал вопросы. Единственным, кого признавал Бреннер, был капитан Шульц.
Вы не поверите, но у этого малого очень милая жена. Как-то раз миссис Бреннер возвращалась домой, на нее набросился какой-то наркоман. Он был сильно на взводе. Шульц – он тогда был еще лейтенантом – увидел это, но издалека не мог успеть вовремя. У наркомана был нож. Так вот Шульц его пристрелил. Говорят, что такого меткого выстрела еще не видывали. Но факт, что пуля пролетела над плечом миссис Бреннер и разнесла наркоману голову. Нож только царапнул ее. Бреннер никогда этого не забывает. С тех пор он заглядывает Шульцу в рот, и так будет всегда.
Я посмотрел на Бреннера:
– Что вам угодно?
– Я хочу с вами поговорить. – Он задумчиво посмотрел на меня. – Этот Митфорд… он нас интересует. Чем он сейчас занимается? Свидетели показали, что, когда он выходил из машины, на него набросились двое парней. Они взяли его в оборот и выхватили портфель. Мы хотим знать, грабеж ли это, или Митфорду дали понять, чтобы он помалкивал?
Я торопливо соображал.
Уолли занимался подрядами на строительство нового здания школы. Он наверняка имел при себе документы, которые могли бы изобразить Хэммонда в очень неприглядном свете. Вероятно, в портфеле находились бумаги, относящиеся к универмагу «Велкам». Они могли скомпрометировать ряд женщин из состоятельного района Истлейка. Впрочем, я не собирался выкладывать этого Бреннеру.
– Он занимался контрактом на постройку школы, – сказал я. – Смета оказалась на восемьдесят тысяч выше, чем было положено.
Он задумчиво посмотрел на меня:
– Это дело муниципалитета. Больше ничего?
– Насколько мне известно, нет.
– Похоже, нам придется поговорить с его женой. Она уже уехала домой?
– Кажется, да. Но вы напрасно думаете, что если дело находится в ведении муниципалитета, то скандала быть не может. Видно, кто-то пытается замести следы.
Он сдвинул шляпу на затылок:
– Верно. Что ж, раз вы суете нос в чужие дела, надо считаться с тем, что его могут расквасить.
– Вас можно процитировать, сержант? Это могло бы заинтересовать мистера Чендлера.
– Думаете? – Его глазки беспокойно забегали. – Смотрите, чтобы и вашему носу не досталось. – С этими словами он ушел.
Его напутствие не прибавило мне спокойствия. Я спросил себя, что скажут в полиции, когда прочтут наш следующий выпуск. Ширли, конечно, знает о предстоящей атаке на Шульца. Если Бреннер доберется до нее, в ее теперешнем состоянии она сможет наговорить лишнего. После короткого раздумья я пошел в телефонную кабину и позвонил Ширли. Номер не отвечал. Я сообразил, что Джин отвезла ее к себе, и позвонил туда. Джин сразу же сняла трубку.
– Ширли у вас? – спросил я.
– Мне только что удалось уложить ее в постель, она приняла две таблетки снотворного. Надеюсь, проспит до утра.
– Полиция хочет поговорить с ней. Джин, подержите-ка пока ее у себя. Что она говорила о «проклятом» журнале?
– Она думает, что Уолли избили из-за Хэммонда.
– Ей что-нибудь известно об универмаге?
– Не думаю. Она все время твердит о Хэммонде.
– Завтра можете не выходить на работу. Если вам удастся успокоить ее, тогда другое дело. Я не хочу, чтобы она говорила копам о наших делах.
– Я все устрою. Не могли бы вы позвонить мне завтра в восемь?
– Обязательно позвоню. Спасибо вам за все.
Я повесил трубку и медленно пошел к машине. Все равно я не могу ничего поделать до утра. Завтра я должен встретиться с Эрни и постараться раздобыть деньги. В редакции меня будет ждать доклад Веббера о Горди. Это самое главное. Если Веббер подведет, останется одно – любой ценой раздобыть деньги.
Домой я вернулся в четверть одиннадцатого. Не светилось ни одно окно. Неужели Линда уже спит? Я надеялся на это. У меня пропало всякое желание говорить с ней. Я вошел в холл и огляделся. На столе лежал клочок бумаги. Я подошел, чтобы взглянуть на него. Это была записка:
«Дорогой Стив!
Я забираю Линду к себе. Ее синяк дня через два, наверное, пройдет, но ни к чему, чтобы к этому времени пошли слухи. Так что она побудет у меня. Помните, что женщину никогда не следует бить по лицу. Уж если бить, то лучше отшлепать. Результат тот же, но не так заметны синяки.
Люсиль».
Скомкав записку, я бросил ее в корзину для бумаг. Потом приготовил виски и сел в кресло. Я чувствовал, что впереди долгая одинокая ночь. Мной овладела паника, я испытывал страх.
Ровно в восемь я позвонил Джин:
– Ну, как там Ширли?
– С ней все в порядке. Она стоит рядом и хочет поговорить с вами.
– Стив, мне так неудобно, что я вспылила вчера. Простите меня, – раздался голос Ширли.
– Ну что вы, пустяки, мне нечего прощать.
– Нет, есть. Если бы Уолли услышал меня, он был бы недоволен. Я была сама не своя, увидев его в таком состоянии. Боже, что они с ним сделали! – Ее голос задрожал. Через несколько секунд она снова заговорила: – Ваш журнал отличный, и Уолли знал, чем рискует. И я тоже, но просто не могла поверить, что есть такие звери.
– Я сообщу Чендлеру, и он наверняка сделает что-нибудь для Уолли. Он быстро поправится, нужно только немного подождать. Я говорил с доктором. Опасности для жизни нет. – Я умолчал о том, что Уолли может лишиться глаза. – Ширли… с вами хочет поговорить полиция. Прошу вас, будьте с ними осторожны и не упоминайте о Шульце. Этой бомбе еще не время взрываться. Скажите, что Уолли интересовался строительством новой школы, и больше ничего. Вы поняли?
– Да, разумеется.
– Я еще позвоню попозже.
– Но вы меня прощаете, Стив?
– Конечно, конечно. Вы не передадите трубку Джин?
Джин взяла трубку.
– Не знаете, кто-либо из мужей собирается платить? – спросил я напоследок.
Она ответила:
– Откуда же мне знать. Я знаю только, что никто из них не бил свою жену.
– И напрасно, пожалуй, – сказал я и повесил трубку.
Я поехал в банк.
– Садись, Стив, – пригласил меня Эрни. – У нас мало времени, так что давай сразу же перейдем к делу. Все, что я могу себе позволить, это превысить счет на пять тысяч. Устроит тебя?
– А нельзя ли на десять, Эрни? У меня тяжелое положение.
– К сожалению, нет. Мне и так стоило больших трудов добиться для тебя этих пяти. Ты же знаешь, банк не мой: надо мной еще три директора.
– Тогда не мог бы я заложить дом?