Он дёрнулся, пытаясь вырваться. Оплетающие его корни натянулись, лопаясь, но тут воздушник вдруг засипел от боли и замер. Оказалось, лианы вдруг опять вырастили шипы, при этом ещё и заметно окрепли, стягивая трещины.
Агар поражённо уставился на свои руки, потом на Луку.
— Это ты, мальчик?
Клянусь Бездной, в его голосе я прямо услышал мольбу…
— Нет, господин Агар, — мальчик, сидя на зевающем Бам-баме, покачал головой, — Я вообще ничего не делал.
Бам-бам зарычал, принюхиваясь к чему-то на тропе. Наклонившись, я поднял выбитый зуб, в котором смог разглядеть капсулку. Ох, как удачно! А если медоёж так на неё реагирует, то, скорее всего, в ней уже знакомый ему яд упыря.
Линус снова опомнился и стал ругаться на нас, в особенности на Агара, но древесник так и стоял, рассматривая то свои руки, то поднимая взгляд к небу.
— Ты, гниломаг, я вшегда жнал, что ты — предатель! — орал Линус, — Как ты можешь шпокойно штоять⁈ Мы же в одной шотне! Мы в одной дюжине!
Древесник даже не слушал. Что там было у него в голове, я особо не знал, но подозревал, что Агар впервые во время заклинания мысленно обратился к Древу, и оно вдруг ему ответило. И теперь он с нами, наверное, пойдёт хоть на край света…
У меня сейчас была немного другая забота, поэтому я кивнул древеснику:
— Не мог бы ты… кхм… уважаемый Агар, прогуляться в чащу с Лукой? А я пока спрошу у нашего любителя прятаться, что он думает о бросской кухне.
— О чём⁈ — Линус вдруг осёкся, — Какая, к упырям, кухня⁈
Агар тоже будто очнулся, кивнув мне. Бам-бам нехотя развернулся и с треском стал вваливаться в чащу, древесник двинулся за ним. А Линус так и продолжал что-то ему кричать вслед про «единение» и «дружбу».
Я осторожно повёл плечами и размял кисти, улыбаясь самой что ни на есть милой улыбкой. Заметив эту улыбку, Линус побледнел так, что показался белым пятном на фоне ствола.
Его посох валялся вне зоны недосягаемости, и послушник попытался просто двинуть пальцами, явно что-то колдуя… Правда, в следующий миг эти пальцы с хрустом сломались, и лес едва не огласился его криками, но я заботливо впихнул в его зубы дубину. Мало ли, вдруг Анфим уже бежит назад?
На самом деле магия — очень тонкая штука. О, да, великий маг может творить воистину разрушительные заклинания, вставая в воинственную стойку, делая грозные пассы руками и создавая древние пальцевые печати.
Но совсем другое дело, когда сломанные конечности не позволяют принимать привычные стойки, вывернутые пальцы не слушаются, а отбитая нижняя чакра блевотным комом подкатывает к горлу. Поэтому хороший маг должен учить заклинания не в тёплом зале на мягком коврике, а повиснув над ледяной пропастью, израненным и дрожащим от холода… Такой маг был бы непобедим.
Но Линуса так никто не тренировал, и воздушник сразу же утратил всю тягу к колдовству, едва хрустнули его фаланги.
— А-а-а!!! Упырева ты моча-а-а! — заплакал он, пытаясь выплюнуть дубину.
Шутить у меня уже не было настроения, потому как бросская задница вдруг снова почуяла, что время уходит. Что-то Левон Кровавый уже затеял, и это что-то явно грозит моим друзьям.
— Я знаю, что ты служишь Левону, — спокойно сказал я, — И Бездне…
И без того круглые глаза Линуса расширились. Кое-как отпихнув дубину от своих губ, он прошептал:
— Я знаю, кто ты, бросский воин! И мы готовы тебя встретить, повелительница Тьмы предупредила нас.
— О, нет, — я всё же закатил глаза, — Неужели вы знаете про чеснок?
Признаться честно, вся эта идея с чесноком, которую я закинул служителям Бездны через её видения, уже давно начала мне надоедать. Поначалу это забавляло, но нельзя же так тупить раз от разу!
— Да! — тот расплылся в улыбке, — Великий Левон снимет с тебя кожу, натрёт её чесноком и наденет обратно! Он будет пихать в тебя чеснок, пока тот не полезет из ушей, а потом просто утопит тебя в чесночной яме, глупый бросс!
— А вы там, смотрю, времени-то не теряли, — я едва сдержался от смеха. представив, как Тёмные Жрецы собрались на тайный совет, чтобы придумывать казни для «бросского воина из того самого видения».
Я похлопал по поясу и груди Линуса, выискивая артефакты. Кроме пары защитных, нашёлся и вещий камушек, и мешочек с высушенными дольками чеснока.
— Ты не смог замутить мне разум своими рассказами, как Анфиму!
— Это какими?
— Что ты был таким же, как и великий Левон Кро… — тут он замолчал, поражённо глядя, как я попробовал чеснок.
Я сплюнул кусочек, поморщившись, потом с тоской сказал:
— Ты прав, я бессовестно соврал.
— Я так и знал, — тот едва не расхохотался.