— Но… но… — Агар тыкал пальцем сначала в меня, потом в мальчишку, — Но паладины — это же Храмовники Яриуса! А ты ведь…
Я поднялся на упавшую створку и, наконец-то ступив во вторую магическую зону, обернулся. Опять на мгновение подёрнулась внутри меня душа Хморока.
— Нет, смертный. — чуть глухо ответил я, — Храмовники Яриуса — это жалкая тень паладинов.
Мой взгляд упал на подошедшего мальчугана. Тот стоял неожиданно грустный, готовый распустить сопли, и я понял, что его что-то очень сильно гложет. И, кажется, я догадывался, что именно…
— Ты думаешь, что убил их?
Лука, нервно потирая молот, молча кивнул.
— Я же говорил, что был раньше Тёмным Жрецом и служил силам зла?
Тот вздрогнул и замотал головой. Про Тёмных Жрецов он слышал, но сделать дальнейшее умозаключение о службе злу сам не смог.
Пришлось его успокоить:
— Не беспокойся, сейчас мы с тобой самые что ни на есть добряки.
— Точно?
— Точнее не бывает. Так вот, то, что превращает людей в упырей — это смертельный яд…
Пришлось сесть на корточки и, заглянув Луке в глаза, рассказать короткую лекцию о том, что такое ходячие трупы. И что упыри — не единственный их вид. Да и вообще, судя по продажности, души этих людей погибли задолго до того, как стать упырями.
Но больше всего на Луку повлияли слова о том, кто такие Тёмные Жрецы и чем они занимаются.
— Хотят захватить весь мир? — переспросил он.
Я хмыкнул:
— Они думают, что захватывают. А Бездна просто хочет их руками этот мир уничтожить.
Получалось, что у Луки не оставалось выбора. Ведь позволь он убить упырям меня с Агаром, и тогда бы мы не спасли Виола и Креону… Тогда мы позволим Левону обрести великую силу и, возможно, уничтожить и Моредар, и Солебрег… А потом и весь мир.
Так далеко в своих мыслях Лука явно не заходил, и с каждым моим словом его подрагивающие губы успокаивались, и взгляд становился твёрже.
Всё же сомнения остались:
— Но я… А я не стану таким же?
— Нет, — усмехнулся я, — Ведь ты же не собираешься за золотые монеты убивать своих друзей?
— Не-е-ет! — тот замотал головой.
— Поэтому и не станешь.
Агар, который стоял рядом и слушал, поскрёб бороду и только пожал плечами. Насколько я мог судить о людях, он в принципе был со мной согласен, просто не понимал, зачем всё так разжёвывать.
Вторая магическая зона в сравнении с джунглями первой показалась пустынной. Тропа теперь уходила вниз, ныряя между серыми каменными холмами, на которых деревья были редкостью. Над нами распростёрлось звёздное небо, а далеко впереди между вершинами поблёскивала тёмная полоска моря — кажется, теперь наш путь лежал к побережью.
По холмам то и дело пробегала какая-нибудь магическая живность, над нами иногда раздавался вой местной фауны, перебиваемый далёким грозным рёвом. Наличие медоежа отпугивало более матёрых обитателей второй магической зоны, но, слушая далёкий рёв, вздрагивал и Бам-бам.
Иногда казалось, что над холмами летал ещё чей-то дикий хохот. Кстати, именно эти звуки почему-то вызывали у меня самую большую оторопь.
И, кстати, мне в который раз везло…
Вообще, надо будет поинтересоваться, а нет ли в этом мире какого-нибудь бога удачи? Потому что, если такой существует, у него есть чувство юмора, и он явно приглядывает за мной.
Дело в том, что упыри, которых мы… кхм… то есть, которых сжёг Лука, были теми самыми стражниками, которые захватили Анфима. Левон снабдил их магическим ядом, но вот одарить их мозгами был не в силах.
И они превратились в упырей, потому что решили не бежать к имению советника, а расправиться с нами самостоятельно. Выпив яду, ага… Так вот, Анфима с двумя огневиками они привязали к дереву неподалёку, чтобы те не сбежали.
К сожалению, нашли мы только Анфима… То есть, Кутень нашёл, о чём сообщил мне, упав на плечо с криком:
— Там-там-там!
Дюжинник, связанный зачарованными верёвками, лежал на ветке, на самой вершине высохшей ели, растущей на одном из холмов. Рядом с елью нашлись обрывки верёвки, измазанные кровью… Нюх цербера и мозги подсказали мне, что двоих огневиков мы теперь можем и не искать — местная фауна наверняка их уже переваривает.
— Я знал их пять лет, — грустно сказал Агар, подняв кусок верёвки.
Медоёж, встопорщив иглы на загривке, понюхал незаметные мне следы на земле, а потом с рычанием принюхался и к ели. В этом месте на стволе я заметил едва светящиеся зарубины когтей… Ни упырями, ни тёмной магией они совсем не пахли, а это значит, что и вправду послушников сожрала какая-то местная тварь, которая мощью явно могла поспорить с медоежом.