Почему так? Бездна не имела в этом мире такой власти, чтоб устанавливать свои законы. Значит, равновесие назначалось богами? Точнее, богинями?
Таких тонкостей я не знал, а душа Хморока ничего не подсказывала.
Зато теперь, слушая леденящий душу женский хохот над холмами, я понимал, насколько моредарская магическая зона отличалась.
Там, под Солебрегом, тоже были страшные существа, но они как-то делили между собой территорию. И опытный проводник мог спокойно провести путника, выбрав правильный путь и нужное время.
— Не-е-ет, мать-перемать, тут так не получится, — нервно бросил Анфим, тоже поглядывая на вершины холмов, — Все проводники провожают только до ворот. А дальше здесь только смерть.
Высокая стена осталась уже позади, и до меня только сейчас стало доходить, зачем нужны были такие толстые ворота с наложенными на них мощными чарами. Потому что едва мы сюда вошли, как я почуял, что моя нижняя чакра от предчувствия скорых проблем стала сжиматься в точку.
Тропа во второй зоне тоже была размечена отпугивающими артефактами, тут стражники ещё не успели их выдернуть. А смысл, если они практически не помогали от местных монстров?
Хохот лиха прокатывался в ночи то с одной стороны, то с другой, но оно не спешило нападать. Иногда я видел под звёздами, как силуэт в рваной мантии и с длинными спутанными волосами перелетал с холма на холм, прыгая сразу на сотню метров.
Кутеня я к лиху не отпускал, да он особо и не рвался. Мне было неуютно, и это меня только злило — я любил сам охотиться, но ненавидел быть дичью.
А то, что на нас открыли охоту, я ощущал и безо всяких артефактов.
— Оно нас преследует, — проворчал Анфим.
— Видимо, твои огневики были вкусные, — буркнул я.
— Юмор у тебя… кхм… как у бросса.
— Угу, — я серьёзно кивнул, продолжая оглядывать холмы, — И всё же лихо — это оно или она?
— А какая, твою мать, разница, когда тварь будет тебя жрать? В любом случае, нас тут пока достаточно, чтобы она не напала.
— Это ненадолго, — проворчал я, — Слышите тишину.
И вправду, хохот прекратился. Словно это были обычные предгорья в тихую летнюю ночь. Анфим улыбнулся:
— Ну, видимо, лихо поняло, что обломает зубки, и свалило. Всё-таки, я дюжинник моредарской армии! — его бравада вышла натянутой.
— А дюжинники что, невкусные? — буркнул я, покачав головой.
Даже мне, броссу, было ясно, что нашу бдительность просто усыпляют.
Мы прошли всего ничего, когда тишина вдруг взорвалась рычанием и скрипом камней под чьими-то когтями.
— Сожги меня Яриус! — воскликнул Анфим, цепляя на пальцы заготовленные вихри, — Дымящиеся!
С холмов на нас ринулась целая стая волков. Их шерсть чадила чёрным дымом, изрыгая яркие искры, и вначале нам даже показалось, что это ветер подгоняет к нам огонь по сухой траве.
Волки, спускаясь со склона, собрались в подобие узкого клина — самые передние по мере приближения к тропе сменили грозный рык на поскуливание, но их подгоняли сзади более матёрые собратья. На нас двигалось целая стая, не меньше двух десятков голов, и где-то почти в самом конце поднималась холка огромного вожака.
Странное поведение для волчьей стаи, но я так подозревал, связано оно было с отпугивающими артефактами. Основной удар страха на себя принимали пока более слабые, чтобы через их скулящие тушки на тропу вывалились более крупные и злые сородичи.
Мы стихийно приняли какое-то подобие боевого построения. Бросский варвар с медоежом впереди, Агар в центре, и Анфим с мальчишкой позади. Бам-бам сурово зарычал, оглашая холмы своим рыком, и, кажется, волки даже на миг дрогнули.
Глядя на холку вожака, вздымающуюся в дыму от своих сородичей, я вдруг озарился идеей… Ух, смердящий свет, а ведь это же в первую очередь звери! И наверняка боятся того же, что и обычные звери.
— Ну, Кутень, что-то ты застоялся у меня, — прошептал я, улыбнувшись, — Ослепи их.
— Сам-сам-сам!
Цербер, зависавший сверху тёмным пятном, тут же возник перед нами. Он метнулся вперёд, не обращая внимания на отпугивающие артефакты, и вскочил в боевую стойку прямо перед напирающей стаей.
Увеличившийся в размерах, в холке он наверняка стал выше Луки. И неожиданно я понял, что у Кутеня своё видение, как поступить с волками…
Тот грозно зарычал, и белый свет с его груди стал переливаться по всей шкуре, особенно стараясь на встопорщенном загривке — так цербер, кромешное чёрное пятно с огненными всполохами, стал очень напоминать такого же дымящегося волка. Его белые клыки, которые размером могли уже поспорить с человеческими пальцами, громко клацнули.