Бард, расправившись с упырём, вдруг поднял взгляд. Горящие глаза уставились прямо на парящего сверх цербера, и Кутень сразу решил отлететь подальше. Мало ли, вдруг окажется, что новый вид оборотней ещё и летает.
Смердящий свет! Таких проклятий я ещё не встречал ни в этой жизни, ни в прошлой. Вечное Древо, Отец-Небо, какую же игру вы затеяли?
— У нас возле Хладограда как-то появлялись оборотни, — задумчиво сказала Креона, слушая далёкий вой, — Страшные существа, поэтому маги никогда не охотились на них по одиночке.
— Охотились?
При этом слове меня вдруг осенило. Кутень как раз наблюдал, что Виол, взяв след, понёсся дальше в степь, и вскоре послышалось испуганное рычание другого упыря.
Он… охотится! Оборотень охотится на упырей!
— Да, охотились, — ответила Креона, которая моих мыслей не слышала, — Мы же маги. А для чего мы нужны, как не для защиты людей?
Я кивнул, а сам в это время думал о другом.
В своей жизни я встречал только паладинов, но никогда… сожри меня Бездна!.. никогда я не встречал светлых оборотней!
Я вдруг подумал о том, что сам-то не сильно отличаюсь от Виола. Ведь сам я бывший Тёмный Жрец, и во мне Хморок, древний бог мрака и смерти…
И выступаем мы, Тёмные, против повелительницы Тьмы. И чем же это отличается от этого вот оборотня, который оторвал голову очередному упырю в степи? О-о-о, Бездна, боюсь, тебе мои мысли не понравятся, но Силы Света в этом мире взялись за тебя всерьёз.
— Что же теперь будет с Виолом? — спросила Креона, вырвав меня из размышлений, — Мне так его жаль…
— Что⁈ — я едва не поперхнулся, — Чародейка, я не ослышался?
— Ну у меня же не совсем ледяное сердце! — возмутилась та, — Пусть я грубиянка, но бард… кхм… он хороший.
— Да он и сейчас неплохой, — расплывшись в улыбке ещё больше, ответил я.
Виол как раз кромсал третьего упыря.
Ближе к рассвету мне даже удалось поспать, но вскоре меня разбудил стук. Открыв глаза, я с удивлением понял, что солнце уже выглянуло из-за далёких гор.
Ух, какое холодное утро, даже я продрог! Стук снова повторился… Робкий такой, но требовательный.
Крестьяне в замке все спали, Лука с Бам-бамом тоже в полудрёме сторожили повозку лиственников. Только Креона проснулась и отправилась со мной к воротам смотреть, кто же так стучит.
Подвинув сломанную створку, я с удивлением глянул на Виола. Тот стоял, весь грязный, в крови, в рванье, и растерянно смотрел вокруг. Останки, раскиданные по деревне, уже почернели, но всё еще можно было понять, что это были упыри. На них-то Виол и таращился…
А ещё он удивлённо смотрел на лютню в своих руках, точнее, её жалкие обломки с торчащими, как усы, струнами. Судя по виду, лютней прилетело по голове не одному упырю.
— О, прохлада души моей! Громада! — охрипшим голосом прошипел он, подняв взгляд на меня и Креону, — Видит Маюн, я так рад, что вы в порядке!
Я усмехнулся:
— Ну и мы тебе рады, видит твой Маюн. Проходи, что ли.
Тот помотал головой.
— Вам со мной грозит опасность. Я — чудовище! — при этих словах он поднял лютню, будто доказательство.
Я расхохотался так, что теперь в крепости точно все проснулись. Креона не выдержала, спросила:
— Гусляр, неужели ты всё помнишь?
Тот замялся, бледнея. Эх, кто этот скромняга, и где наш самоуверенный бард?
— Не всё, только обрывки, — Виол поморщился, — Я помню, что я — чудовище! Сколько… о-о-ох… сколько человек я убил?
Мы с Креоной переглянулись.
— Ни одного, гусляр.
— Ах, северная твоя красота, твои слова для меня словно бальзам! — Виол заметно повеселел.
Потом он поморщился, схватился за лоб, будто что-то вспомнил. Удивлённо уставился на ладонь, измазанную в крови… и, снова побледнев, уставился на дымящиеся останки вокруг. Солнце как раз бросало сюда первые лучи, и упыри превращались, как им и положено, в золу.
— Так это я… это я их всех⁈
— Ну не я же, — вырвалось у меня, — Я лиственник вообще-то, мы тут закрылись и так молились, так молились!
Виол, поджав губы, с укором уставился на меня. Шутку он явно оценил.
— Ты вот скажи, бард, — всё же спросил я, — Ты помнишь, почему напал на упырей?
Тот чуть понизил голос.
— Я сидел в подвале, когда услышал их, и разозлился! Они… кхм… громада, ты слышал, как они рычат?
— И как же?
— Да ужасно, аж уши вянут! Ну кто так рычит⁈ — Виол всплеснул руками, чуть не выронив лютню, потом со вздохом обнял её обломки, — Они просто фальшивили ужасно… Это меня взбесило, а дальше уже ничего не помню.