— Кто такой Агар? — спросила Креона, не понимая общего удивления, — Цветок? Дерево?
— Не совсем, хладочара, но близко.
— Это был древесный маг, — пояснил я, — Который заинтересовался Вечным Древом, как истинным источником природной магии, и очень сдружился с Лукой.
Креона понимающе кивнула и положила руку Луке на плечо.
— У нас в Храме Холода в подземелье есть Морозная Усыпальница. Там хранятся льды из душ древних настоятельниц… Легенда гласит, что они защищают Храм Моркаты, и если ему будет грозить настоящая опасность, даже восстанут из небытия.
Покрутив в руках веточку и слушая свои смешанные чувства, я всё же вернул её Луке. Тот с облегчением спрятал своё сокровище за пазуху.
Интуиция подсказывала мне, что это всё неспроста, и Вечное Древо явно ведёт Луку по его собственному, особому пути, но опасности я не чуял. Лишь испытал досаду, что раньше не заметил, с какой-такой веточкой играет мальчик.
Прикрыв глаза, я на всякий случай прислушался, что мне подскажет Белый Камень в Губителе. Перед глазами замелькали какие-то смутные видения из будущего, но тревоги я от них не ощущал, хотя так и не смог разглядеть чего-то конкретного.
— Быть может, было бы правильным посадить эту ветку? — задумчиво спросил бард.
Мальчишка лишь надулся, чуть отвернувшись, а бард пожал плечами.
— Кстати, Виол, — усмехнулся я, — Вы с Креоной теперь родственные души…
Виол удивлённо округлил глаза, а чародейка возмущённо выдала:
— В смысле⁈
Пришлось поведать о ночном визите богини и о том, что проклятие Виола отчасти подконтрольно ей. На что бард даже возмущённо подпрыгнул:
— Но я же южанин!
— Благодари свою северную любовь…
— Креону⁈ — Виол тут же повернулся к ней, и та сама удивлённо ткнула пальцем себе в грудь.
— Меня⁈
— Да не эту любовь, вестник тугодумия! А ту, которая суженая царя Хладоградского, это она вымолила тебе спасение.
Бард плюхнулся на задницу, облегчённо растянувшись в глупой улыбке.
— Ах, моя ты Аглая, что ж ты натворила? И как я сам не догадался⁈
— В любом случае, это хорошо, — сказала Креона, — От великой богини зависит, будешь ли ты обращаться, гусляр.
— Скорее, от её настроения, — добавил я.
После завтрака пришло время собираться в путь, и тут обнаружилась новая напасть. Одно колесо у фургона не пережило вчерашних приключений и просто отвалилось.
После непродолжительного спора и нескольких попыток починить неожиданно выяснилось, что наши попытки сделали ещё хуже, и что особо умелых колесников среди нас не было. Только неумелые…
Когда у фургона отвалились другие колёса, я со вздохом посмотрел на свои варварские руки — огромные, жилистые, способные стереть в труху крепкий камень. И понял, что с ремонтом они, к сожалению, не справятся.
Потом я покосился на Виола, и тот сразу отмахнулся:
— Я бард! Да и вообще, я царский сын… Откуда мне уметь чинить кареты?
Бам-бам понюхал полуразваленную повозку, качнул её лапой и чихнул. Зато Лука с воодушевлением поднял молот:
— Я могу! — потом добавил, — Если научите.
— А может, бард, у тебя есть какая-нибудь песня? Ну, покруглее, чтобы телега ехала.
— А может, громада, в тебя вселился ещё какой-нибудь колёсный бог? — ревниво возмутился Виол, — Который подскажет, как нам теперь везти это странное семя.
— Сделаем волокуши? — предложил я.
— Погодите, так фургон не нужен? — Креона удивлённо посмотрела на нас.
— Видит Маюн, без колёс нет.
— Ох, мужчины, — чародейка со вздохом прошла мимо нас с пустым мешком, оставшимся от провизии.
Открыв дверцу, она зашуршала в фургоне соломой, а потом вытащила уже набитый мешок и вручила мне.
— Но семя нельзя трогать! Неужели ты не поняла? — Виол уставился на чародейку, а та пожала плечами.
— Да я и не трогала, гусляр. Оно в соломе так и осталось.
С досадой я потыкал пальцем в мешковину, под которой хрустела солома, и покачал мешком, не чувствуя ничего особенного. Потом, переглянувшись с Виолом, мы с ним застопорились на несколько секунд, раздумывая, а зачем вообще тогда телегу катили?
Ну ладно я, варвар… А он-то чего не догадался? Взгляд Виола тоже лучился оправданием и праведным возмущением. Он же бард, его дело музыка, да и вообще у него тяжёлая душевная травма.
— Идёмте уже, — Креона, захватив другой мешок, где осталось ещё чуть-чуть еды, вышла на дорогу.
Наш путь так и пролегал через ровные жёлто-зелёные поля, такие огромные, что далеко на горизонте они буквально растворялись в небе. Когда я ехал в клетке работорговцев, то мало следил за дорогой, но всё равно сейчас мой взгляд отмечал некоторые места.