— Ну вот, не зря я думал, слишком лёгкий камень…
Меня это тоже расстроило, но я сдаваться не спешил. Меня устраивал шанс приструнить боярина без драки, ведь после неё мне наверняка придётся бежать из Камнелома.
Перед походом в Калёный Щит, а дальше и в Бросские горы, мне хотелось задержаться здесь, чтобы как следует подготовиться. Поэтому я предложил немного другой вариант.
— Там лежат кикиморы… и та тварь-переросток. Это ингредиенты, за которые некоторые маги и сожрать готовы, ведь так, Креона?
Та кивнула, демонстрируя неколебимую уверенность. Умница чародейка, её настрой заметно передался старику.
Виол подхватил:
— Видит Маюн, с этим тоже можно к кнезу! «Так, мол, и так, поспеши, а то попортятся»… А как придут маги, ты им покажешь проклятый рисунок.
— Боярина по-другому не приструнить, — добавил я.
Старик, который всё это время задумчиво смотрел на кусок руды, наконец кивнул:
— Правда ваша. С этим пойдём, — он взял кусок, — и про кикимор скажем, их кожа очень нужна кнезу…
— Так это же не золото, — удивился бард.
Тот отмахнулся и, украдкой глянув на хлопочущую хозяйку, прошептал:
— Да ну кого вы слушаете, чего старая понимает? — он покачал куском, — Да, это пирит, но золотой блеск-то все видят?
Мы кивнули.
— Значит, золото рядом. Маг земли только хороший нужен, чтоб поискал жилу.
Старик вдруг встал, посерьёзнев. Потом полез за пояс, достал мошну, довольно-таки худую, и развязал завязки. Стал отсчитывать серебряные монеты, глядя на них заблестевшими глазами.
— Гости мои дорогие, — сорвавшимся голосом сказал он, отсчитав приличную стопку и двигая к нам, — Не знаю, как вас благодарить, но в Углеяре у нас не принято оставлять добрые дела неоплаченными.
Я накрыл его сухую руку своей лапищей и отодвинул назад. Деньги нам были очень нужны, но об оплате теперь речи и быть не могло.
— Не спеши, Эрик, — сказал я, — Мы ещё поживём у тебя, если не против, так что забери это в счёт оплаты.
— Эээ, громада… — запротестовал Виол.
Я добавил чуть более железным тоном:
— А что будем должны, потом добавим. Так, бард?
Виол вздохнул, а старый камнетёс, подрагивая бородой, долго пытался совладать со своими чувствами. С одной стороны, в нём говорила честь, а с другой — деньги ему сейчас самому были ой как нужны. Не сегодня, так завтра боярин их сгонит с земли, и на что-то надо будет в городе прожить…
— Ты лучше скажи, камнетёс, — продолжил я, — А тут у вас в деревне есть ещё шахты с нечистью?
Тот медленно кивнул, понимая, к чему я веду. Его лицо просветлело.
— Есть такое, люди страдают, — Эрик заволновался, — А если по соседним деревням, так ещё больше. Тут боярин заправляет, и он дружину на опасные дела жалеет.
— Если хозяевам интересно, то за определённую плату, — я показал на кучку серебряных монет под пальцами старика, — мы с бардом могли бы эту проблему решить.
— О-хо-хонюшки… — вздохнул Виол.
Глава 26
Наш обеденный совет закончился тем, что старый Эрик набрался-таки смелости отправиться к кнезу в город, и стал немедленно собираться. Креона сначала вместе с нами отправилась зачищенную в шахту, чтобы охладить забой, полный останков кикимор. Затем чародейка отправилась с Эриком в Камнелом.
Мы же с Виолом, всё так же оставив Кутеня на страже владений камнетёса, отправились на другой конец маленького Углеяра, где по слухам одна из шахт уже давно была заброшена и закрыта из-за расплодившейся нечисти.
— Громада, ты и вправду сможешь помочь мне с Петрой? — спросил Виол, по дороге пробуя настроить старенькую, давно рассохшуюся лютню, внезапно найденную у старого камнетёса.
— Этим сейчас и займёмся.
Бард расплылся в улыбке. Затем мягко отпустил струну и, прислушавшись к звуку, сморщился, будто съел лимон.
Я лишь пожал плечами. Как по мне, лютня звучала достойно…
Эрик, оказалось, по молодости увлекался музыкой. Но, как это часто бывало у простого народа, пришлось резко повзрослеть и забросить все увлечения, чтобы принять в наследство отцовское угольное дело.
С тех пор лютня лежала практически нетронутой. И всё же глаза барда горели так, будто этот инструмент самое малое был из царской сокровищницы.
Креона перед уходом не преминула воспользоваться моментом, заметив новую старую вещицу в руках барда.
«Выглядит крепко», — похвалила она, — «Крепче головы упыря».
«Ах», — окрылённый Виол даже не заметил подколки, и мечтательно закатил глаза, — «Жду не дождусь, моя хладочара, когда ты снова утомишься со своей магией… Утомишься настолько, чтобы для отдыха вкусить моих песен».