Если до этого Креона испытывала ауру на природе, где она использовала её, чтобы отгонять от себя противную мелкую живность, то теперь нужна была другая её способность.
— Попробуй почувствовать взгляды людей, — шёпотом сказал я, — Отпусти все поверхности, не пытайся больше их рассматривать. Твоя аура уже и так это умеет.
— Эээ… Взгляды?
— Да. Все, кто идёт нам навстречу, бросает на тебя взгляд. Ты всё же хороша собой, так?
— Ну-у-у, — на щеках Креоны проступил румянец.
— Поэтому твоё дело — это использовать. Скорее всего, взгляды будут гораздо горячее, чем твоя аура, и ты почувствуешь их на себе, как тепло. Помнишь, как ночной костёр греет щёку?
Креона зажмурилась, сосредотачиваясь, и я взял её за локоть, чтобы не сбилась с пути. Потом открыла глаза и, надув губы, проворчала:
— Не чувствую. Нет никакого тепла на щеках.
Я усмехнулся. Платье, которое ей досталось от жены старого камнетёса, удивительно шло чародейке. Видимо, хозяйка в молодые годы могла дать фору любой деревенской красавице — приталенное платье выделяло все достоинства фигуры, открывая и небольшой вырез на груди, и подчёркивая женственные бёдра.
— Ты не на щеках ищи тепло, — я едва сдержал улыбку, — Те, кто смотрит на тебя горячими взглядами, на лицо толком и не смотрят.
Креона сразу опустила взгляд на свой же вырез, потом, нахмурившись, снова на меня. Она хотела было что-то высказать о мужчинах, но, шумно выдохнув, смирилась.
Снова зажмурилась, потом стала хмуриться ещё сильнее. Словно наконец поняла, о чём я, но открытие чем-то удивило её…
— Моркатова стужь! — она распахнула глаза и непроизвольно прикрыла вырез ладонью, — Кругом одни извращенцы!
— Горячо?
— Кипяток!
Я всё же не сдержался, засмеявшись. Но мы как раз двигались мимо очередного поворота, и я остановился, в задумчивости глядя на другую улицу, откуда доносился характерный стук молотов.
Нашу дорогу я прекрасно вспомнил, но там кузниц мне не встречалось… Тоже настроившись на тонкие материи, я прислушался к магическому фону и с удовлетворением кивнул. Улица излучала разными стихиями, будто радуга после дождя, и я понял, что там творится довольно сильная ремесленная магия.
Креона призналась, что она, хоть раньше и ощущала на себе взгляды, догадываясь, что привлекательна, но не подозревала, насколько их много, этих взглядов. Да ещё и не додумалась измерять их «горячесть».
Мне же было интересно другое, и я сразу сказал чародейке, что теперь ей надо учиться отсеивать весь сальный интерес к ней. И пытаться искать те взгляды, которые как раз отличаются от безобидных мужских.
Креона хотела высказать своё мнение о безобидности, но я пресёк любую философию, и потребовал заниматься. Вздохнув, Креона в этот раз не закрывала глаза, а просто пялилась в одну точку перед собой, время от времени потирая ключицы.
Мы как раз достигли первой кузницы, двери которой были услужливо распахнуты, а перед входом даже сидел улыбчивый парнишка. Правда, на меня он смотрел с недоверием и в нём долго боролись какие-то противоречивые мысли.
Скорее всего, он думал, что никакой бросс не захочет покупать что-то, сделанное не в его родных горах.
— Великому воину нужно что-то починить? — мальчишка, наконец, встал и поклонился.
Хмыкнув, я двинулся дальше. В этот момент мои глаза не видели перед собой ни мальчишки, ни кузницы… Я смотрел на мир совсем другим взглядом, измеряя все те ощущения, что выбрасывает на меня открытый вход.
Скудный поток из этой кузницы меня мало интересовал. Да и по всем ремесленным законам, эта мастерская в начале улицы посещалась чаще всего просто потому, что первая. А значит, настоящие мастера своего дела должны быть дальше, а иначе как они тут выживали?
— Кажется, чувствую… — неожиданно сказала Креона, придерживая меня локоть, — Кто-то смотрит. Очень недобро… Буквально ненавидит! Нас хотят убить⁈
— Не та ли хозяйка лавки?
Креона тут же развернула голову, аж взвились её серебряные локоны. Возле очередной кузницы и вправду была пристроена небольшая лавка, где предприимчивый кузнец развесил свои работы. В основном это был горняцкий инструмент, а ещё всякие безделушки, правда, выполненные довольно искусно, вроде кованых цветов и листьев.
И посадил кузнец туда свою жену, чтобы присматривала за товаром и зазывала народ. А та, давно располнев в свои годы и потеряв былую привлекательность, сидела с кульком семечек и вправду пожирала Креону совсем недобрым взглядом.