Но впервые за долгое время у меня самого буквально зачесались руки. Смердящий свет, за последнее время произошло много всего нехорошего, и я столько раз был на грани жизни и смерти… Кто-то просто должен за всё это ответить!
«Кутень, не трогать», — мысленно, с едва скрываемым удовольствием произнёс я, мерно двигаясь по траве к своим жертвам.
«Нам-нам-нам!» — возмутился цербер.
«Я сказал — нельзя!»
«Хам-хам-хам!» — донёсся мысленный возглас Кутеня, но всё же он с грустью смирился. Я ещё наблюдал, как он со вздохом положил голову на лапы и стал с грустью разглядывать степных вестников неудачи. Да ещё посылать мне печальные мечтательные образы, как бы он красиво с ними разобрался.
— Погоди, — буркнул я, улыбаясь, — Ну, а вдруг они все невинные овечки?
Кутень на это только удивился. Я же ему в ответ послал образы, что у меня тоже есть, чем удивить.
Можно сделать, как любит Всеволод… Пусть у меня не магия Тьмы, но огонь даже ещё более жесток. И мне как раз надо бы испробовать, какой из меня магистр огня.
Можно, как бросс Малуш. Не который лиственник, тьфу-тьфу-тьфу, а который дикий варвар. И топор у меня имеется… Да можно и без топора. Со звериным криком пинками и кулаками разворошить черепушки врагов, чтобы найти в них уважение. Вдруг спрятали?
Может, даже Хморок внутри меня предложит что-нибудь своё. Вот он точно умеет топором красиво махать…
И всё же я хотел испытать на полную мою возросшую мощь мага огня. Правда, при этой мысли у меня перед глазами почему-то само собой мелькнуло лицо Отца-Неба, и зашелестели в мыслях листья Вечного Древа.
— Серьёзно⁈ — возмутился я, почувствовав ощутимый укол совести.
Я даже остановился, до того меня это возмутило. Ведь моя душа никакой ниточкой не привязана к Бездне, и я больше не ограничен никаким запретом на убийства! Что ещё за угрызения совести⁈
Видимо, сознание лиственника Малуша поверило в себя и начало брыкаться. Да ещё на подмогу себе подозвало всяких там всесильных существ.
Остановившись, я со злостью стиснул в руке топор. Во мне так и крепло чувство, что я не могу вот так просто ворваться в стан головорезов и начать сеять справедливость. И что каким-то образом бесконтрольная жестокость может ещё мне аукнуться.
Ну нет, мы вообще-то так не договаривались. Да какого хрена, спрашивается⁈
Кое-как усмирив вспыхнувшую бросскую ярость, я лишь усмехнулся. Думали, силы Света, смогли меня усмирить?
— Тогда просто не буду врываться, а вежливо попрошу, — громко сказал я и вышел к бандитам.
Двадцать чумазых рож в изумлении уставились на выросшего посреди поля огромного бросса.
На меня пахнул целый букет вони. И кислое пиво, и перебродившее вино, и десятки раз высохший пот, да и просто аромат целой пьяной толпы, явно давно не мывшейся. Впрочем, так даже ещё лучше — пьяные всегда неадекватно оценивают опасность.
— Эээ… — в мою сторону ткнул недоеденной ножкой один из головорезов, и, с трудом проглотив кусок, спросил, — А где Степан?
— Степан!!! — вдруг гаркнул другой бандит.
Я, обернувшись туда, где остался лежать их часовой, пожал плечами. Потом спросил:
— Вы, грязь, не могли бы сделать одолжение и показать, чего вы заслуживаете?
— Чего⁈ — они начали подниматься.
Посыпались на землю плошки, кружки, даже стали падать куски хлеба и мяса.
— У меня имеется сила, — словно издеваясь, начал объяснять я
— Да я тебя ща порву, шваль!
— Моча ослиная!
— Падаль хорлова!
— Ты кишки жрать будешь!
— Побольше страсти, — ухмыльнулся я, срываясь с места и вгоняя ногу в грудь ближайшему.
Погнулся лучевийский нагрудный диск, и живой крякнувший снаряд сбил ещё двоих соратников. Кажется, это были те самые два мага.
А я уже, шагнув в сторону, отбил атаку сразу ещё двоих, и перехватил третьего, чтобы закинуть в ринувшуюся на меня толпу. В следующий же миг в меня полетело с десяток метательных топориков, и мне пришлось пригнуться ниже к земле, чтобы нырнуть вплотную к противникам.
Я, схватив ближайшего, врезался ему в лоб шлемом, и тут же развернул его, как щит… Следующий залп топориков просто изрешетил беднягу.
Так получилось, что я коснулся-таки бандита Губителем Древа, и в моей голове пронеслось всего несколько образов.
Две семьи… Повозки, набитые товарами… Мужчин просто изрубили… Женщинам повезло меньше — их насиловали несколько часов перед тем, как наигравшиеся головорезы решили их убить.
Ещё был старик, которому сломали шею, просунув голову между спицами колеса. И дети, которых отдали работорговцу…