Глава 24
Что делать варвару с пробоиной на корабле, да ещё посреди ледяного моря?
Я судорожно пробежался взглядом по трюму, заставленному всяким хламом. И снова с сожалением глянул на свои варварские руки — в корабельном деле от магии прока особого не было.
— Громада, тут не головой, тут задницей надо, — посоветовал бард, пробираясь по льду к замороженной стене, — Пробоина, по-моему, как раз размером подходит.
— Смешно, — буркнул я, с тревогой чуя, как Виол прав.
Если мы не хотим, чтобы Креона снова заморозила саму себя, придётся мне закрыть дыру своей пятой точкой. Что вообще-то не решало одну маленькую проблему…
Как нам вообще доплыть до берега?
О чём думал этот Тёмный, который покромсал всю команду на жизненный фарш, я не представлял. Хотя нет, представлял… Когда напитываешься силой, крышу сносит быстро, и логика уже не работает.
Даже на Луку этот Храмовник, наверное, смотрел исключительно как на источник жизненной силы, вот только такой кусок оказался ему не по зубам.
За корпусом послышался какой-то шум, а потом по доскам с той стороны что-то проскрежетало.
— Мавша! — я тут же стиснул кулаки, — Стрибор!
Пройдя мимо Креоны, я обнял чародейку огненным щитом, мгновенно выплавив во льду вокруг неё идеально круглую чашу. Девушка, охнув, съехала в эту полусферу, а потом удивлённо уставилась на меня.
Я же, подобравшись к Виолу, отодвинул его. Потом, сняв доспех и латы с ног, разогрел как следует свою кровь, развернулся… и стал вплавлять свой бросский зад в наплывы льда.
Где-то через пару минут я почувствовал холод океана, но Виол оказался прав — пробоина оказалась мне как раз по размеру.
— Может, вина? — улыбаясь, предложил бард, — Фруктов? Путь долгий, и я бы с удовольствием скрасил его музыкой.
Он поднял лютню, но тут же опустил, наткнувшись на мой взгляд. Его творчество я готов был терпеть ради магии, но точно не ради того, чтобы услаждать свой слух всё плавание.
Снаружи снова что-то проскрежетало, а меня коснулся чей-то жёсткий плавник. Корабль слегка накренился, а потом уверенно набрал ход… Усилившееся течение я чувствовал буквально своим задом.
Эх, надеюсь, у Виола не хватит ума написать об этом в своих балладах?
Лука очнулся на рассвете.
— Господин Малуш! — мальчишка бросился меня обнять, и я не сдержал улыбки, — А где Бам-бам⁈
— А где Кутень? — в свою очередь спросил я.
Светящийся пёс вдруг возник рядом с ним, и я, проворчав, сказал:
— Мог бы и вернуться в тёмную форму. Я без тебя, как без рук… кхм… то есть, без глаз, — потом глянул на Луку, — Бам-бам остался в горах, у моих друзей.
Я решил не упоминать, что вулкан Жерло могут осаждать дикие броссы с крайнего севера. Да и, если честно, в глубине души я всё равно чувствовал, что Огневики отобьются. После атак знахаря Волха разрозненные дикие племена не должны стать проблемой.
— А что вы делаете, господин Малуш? — мальчишка заглянул мне за спину.
— Это горячий бросский парень! — весело бросил спустившийся сверху Виол, — Ему требуется охлаждение!
Он устало зачерпнул ведром холодную воду, которая всё равно поступала в трюм мимо меня, а потом поплёлся наверх. Они с Креоной всю ночь этим занимались, и это был уже сотый заход Виола. Или двухсотый?
И если честно, я даже был благодарен судьбе, что оказался в роли затычки. Что-то мне не улыбалась возможность вот так таскаться всю ночь.
Хотя я уже достаточно просадил свой запас энергии, отогревая пятую точку от ледяного океана. Ещё одну ночь я, наверное, не выдержу.
— А я вам сейчас помогу! — Лука убежал в трюм, потом вернулся со своим молотом.
Я прищурился.
— Ты бы поосторожнее с этой штукой, у нас тут уже есть одна пробоина.
Мальчишка, улыбнувшись, поднял молот. Прикрыв глаза, что-то произнёс, и корпус корабля вдруг заскрипел. Не успел я запаниковать, как какая-то сила вдруг вытолкнула мою задницу из дыры.
Вода хлынула в помещение, я испуганно обернулся, прикрываясь от усилившейся струи, будто кто-то специально пускал её мне в лицо… А потом всё прекратилось, лишь редкий звук капели в тишине.
Дыра оказалась заросшей тугим плетением свежих ветвей, покрытых нежной зеленью. И это плетение, которое ещё потрескивало от натуги, оказалось таким плотным, что оно не пропускало ни капли.