— Это я ещё там, в горах, вдруг понял, как этим управлять, — улыбнулся Лука, — А дядя Агар мне помогает. Он стал духом древесной стихии.
— Во как… — я поскрёб затылок, решив не говорить мальчишке, что его уже чуть ли не прочат в новые светлые боги.
Мы поднялись на палубу, и на нас удивлённо уставились Виол с Креоной. Чародейка как раз отдохнула, чтобы снова спуститься вниз с ведром.
— Громада, надеюсь, мы не тонем? — с лёгким подозрением спросил Виол, прислушиваясь к звукам снизу, — Земля ещё не скоро.
Я посмотрел на обрывки парусов, свисающие с мачт. Корабль уверенно шёл вперёд, а вокруг нас бурлила морская жизнь — какие-то существа, подвластные Мавше, всё ещё помогали нам.
Бард всё же отправился вниз, чтобы убедиться, что уши его не обманывают. А Креона, устало потянувшись и глядя на запад, куда отступала ночь, сказала:
— Мне надо будет заглянуть в Храм Холода, — она вздохнула, — Я не могу не посетить храм, проходя мимо. Это долг алтарницы.
— Это большой крюк? — спросил я.
— Если в Хладограде нам дадут лошадей, мы даже получим фору…
— А если не дадут? — выпалил Виол, чья голова появилась из трюма, — А если, слёзы мне в печень, нас там ещё и посадят в темницу?
— У, Моркатова стужь! Нечего скрашивать вечера с царскими жёнами, — с усмешкой бросила Креона, — И тогда не будет риска загреметь в темницу!
— Громада! — Виол умоляюще уставился на меня, — Мне даже на этом берегу-то показываться опасно… Я согласен ещё раз в Камнелом к той чародейке попасть, но только не в Хладоград! Царь Стоян с меня три шкуры спустит!
— А царица? — усмехнулся я.
Виол закатил глаза.
— Да в том-то и дело, что она наверняка до сих пор жаждет встречи! — он чуть не захныкал, — Она до сих пор в меня влюблена…
Лука внимательно слушал нашу перепалку, любуясь на безоблачное небо, где в лучах солнца играл светлый Кутень. Мальчишка вдруг сказал:
— А мне мама говорила, что во всём надо искать хорошую сторону. Разве любовь — это плохо?
Мы с Креоной рассмеялись, и я добродушно похлопал поникшего барда по плечу.
— Ну вот видишь, — я улыбнулся, — Всё ведь не так плохо. Царь тебя в темницу, но его суженая найдёт способ проникнуть туда и спасёт тебя.
— Или не спасёт, — добавила чародейка, — Но перед тем, как с тебя спустят три шкуры, гусляр, ты обретёшь счастье в объятиях любимой.
— Да если бы это была настоящая любовь! — возмутился бард, — Я ж тогда совсем молод был и глуп! Пробовал всякое, и на ней тоже бардовские чары попробовал…
Мы с Креоной переглянулись. Ох, не нравилась мне эта черта в Виоле, когда он вот так легко ломал чужие судьбы. А особенно не нравилось то, что он даже не пытался исправиться. Что и говорить, царский сын.
— Погоди, гусляр, — спросила чародейка, — То есть, на царице Хладоградской сейчас твои чары?
— Ну да… У нас магия творческая, поймите вы! Я не мог не попробовать, душа поэта не вынесла бы сожалений, — он выгнулся, прикрыв лицо ладонью, словно страдал от одной мысли, что мы его не понимаем.
Мой ответ не заставил себя ждать.
— Тогда тебе по любому надо снять эти чары. Ведь получилось же с Петрой в Камнеломе?
Я решил не упоминать, что это именно я наложил магию забвения на чародейку земли. Кстати, такой же вариант мог прокатить и с царицей Хладоградской… Правда, масштаб личности тут был поболее.
— А мне мама тоже всегда говорила, что за свои дела всегда надо отвечать! — добавил Лука.
— Сам-сам-сам! — прогавкал упавший на мачту Кутень.
— Видит Маюн, как-то душно стало в это океане, не находите? — проворчал Виол, спускаясь в трюм, — Пойду посплю. Разбудите, как приплывём.
Я лишь хмыкнул. А потом, подняв глаза на цербера, сказал:
— Может, уже хватит баловаться? Ну-ка мигом обращайся в тень, кому сказал!
Кутень тут же чихнул и словно сбросил с себя мерцающее облако, которое рассыпалось мириадой искр. На палубу приземлился громадный чёрный цербер, который недовольно мне протявкал:
— Хам-хам-хам!
Я с превеликим удовольствием почуял, как Кутень вернулся в мою голову, и как мир раскрылся через его органы чувств. Эх, теперь бы ещё и Губитель Древа вернуть… Только вот как?
— Вам, надо, во-первых, занять своё тёмное место в пантеоне богов, — серьёзно ответил мне Лука, а потом, спохватившись, добавил, — Мне мама так говорила.