— Цербер присутствует. Нужны ещё доказательства?
— Нет… Всё равно, на много дней вокруг навряд ли здесь есть ещё хоть один бросс.
— И то верно.
— Она просила поведать тебе о том, что южный бог Яриус больше не светлый бог.
— Да ты что⁈ — Виол в ужасе всплеснул руками, а потом виновато потупил глаза, — Каюсь, громада, больше не буду. Ну просто это такая ошеломительная новость, ну ужас просто…
Я лишь отмахнулся. Барду весело, а я дослушать не могу.
— Она сказала о наступивших тёмных временах, когда зло больше ничего не будет сдерживать, и заклинала тебя ни за что не идти в Храм Холода… — тут Рогнеда смутилась, — Она просила повторить для тебя это три раза, чтобы до тебя дошло. Ни за что! Ни за что! Ни за что!
Я нахмурился, когда Виол расхохотался. Но Лука тоже улыбался, и пришлось унять свой гнев.
— А вот теперь, громада, это и вправду похоже на послание броссу… Эй!
Виол оказался тоже заключён в ловушку молчания, и теперь грозно смотрел на меня.
— Больше она ничего не просила передать?
— Нет. Просила лишь взять её дочь и бежать на край земли, подальше с Тахасмии, потому что больше ничего сделать нельзя. Зло победило… Вообще, она выглядела очень грустной.
— Это у них общее, — я покосился на хмурую, как туча, Креону.
— И передала, что… ну-у-у…
— Что?
— Что была очень рада встретить в своей жизни бросса Малуша. И что любит его. Э-э-э… сын изгнанников, ты в порядке?
Надо сказать, что эти простые до невозможности слова пробили такую огромную брешь в моей душе, что туда затянуло сразу все восемнадцать лет жизни Тёмным Жрецом. Будто и не было этих лет, когда я по уши погряз во Тьме и служил Бездне.
Меня… Любят…
Поражённый до самых глубин души, я сидел некоторое время, таращась на пайнку.
— Понимаю. Мы, пайниландские девы, тоже считаем любовь проявлением злых сил. А какие ещё силы могут захватить чужую душу и сделать её рабом? Наверняка эта дочь луны Агата уже поражена злым Яриусом, раз сказала такое. Ну и, говорят, маги холода не могут любить.
Я сидел молча несколько минут, и даже Кутень обеспокоенно лизнул меня в щёку. Мол, хозяин, а с тобой всё в порядке-то⁈
— Громада, а знаешь, я напишу об этом свою лучшую балладу, — вдруг донеслось от Виола.
Всё же удивление сбило с меня оторопь, и я уставился на барда. Магию я с него не снимал, и он не должен был не то, что говорить, но и слышать… Его голос не мог пробиться через мой воздушный кокон!
— Ой, громада, я умоляю тебя. Неужели ты думаешь, что можешь заставить молчать барда какой-то магией? — голос Виола, казалось, возникал в любой точке вокруг нас.
Вот ведь зараза… Я снял с него купол, горько поморщившись.
— То есть, заставить тебя молчать я не смогу?
— Ну, громада, должно же быть что-то неизбежное в этом мире?
Я кивнул. А вот здесь Виол был прав… Неизбежно было то, что теперь я точно пойду в Храм Холода.
— Всё? — спросил я, — Больше ничего от Агаты?
— Она сказала, что ты не послушаешь… И просила повторить столько раз, сколько я смогу. Или ранить так, чтобы ты не смог идти. Но я этого делать не буду!
— Да уж, спасибо, — буркнул я.
— Я слышала от воинов, которые меня преследовали, — добавила Рогнеда, — Что они ждут какого-то лиственника. Насколько я поняла, в Храме Холода тебя ждёт ловушка.
— И не зря ждёт… — сказал я, — Благодарю тебя, Рогнеда.
Пайнская дева смутилась. Потом собрала всё своё оружие, рассовав по укромным местам. Собираясь уходить в ночную метель, она обернулась:
— Ты всё равно туда пойдёшь? В этих землях везде царит ересь, и даже настоятельница Храма уже поклонилась Тени Моркаты…
— Иди, Рогнеда, — я махнул, — Тебя проводить?
— Никому теперь меня не догнать. Я обогрелась у вашего костра и вдоволь наелась, — она усмехнулась, — Даже моя рана успела затянуться.
Я удивился, поняв, что даже забыл о том, что пайнка была ранена. Кровь у неё на рукаве так и осталась.
— Чему ты удивляешься? Мы же с вами, изгнанниками, одной крови. Пусть у вас осталась лишь капля от нашей, но вы тоже должны уметь заживлять свои раны. А уж о том, что холод не может застудить нашу кровь, ты и подавно должен знать.
— Есть такое, — проворчал я, решив не спорить, ещё кому и от кого досталась капля крови. Родственные отношения, они ведь такие — как начнёшь ругаться, так не остановишься.