- Мам, ну припомни, кто в нашей деревне сильно отличался от остальных. Ну, не такой, как все...
- Ой, что ты, доченька, ты же знаешь, что после травмы у меня голова совсем дырявая.
Мать Вики в молодости недолго проработала на железной дороге. Получила травму головы. Но сам начальник упросил ее оформить травму, как бытовую. Мол, с табуретки упала. Иначе ему сильно перепадет. А он ей за это премию потом хорошую выпишет, грамоту почетную даст, на доску почета повесит, а там и в должности повысит. Можно и на учебу послать, и в депутаты выдвинуть. Молодая, наивная, она не знала, чем это ей аукнется в будущем, а бессовестные люди этим воспользовались. С работы вскоре пришлось уйти. Время от времени мать Вики мучили страшные мигрени. Да и память стала никудышной.
Вика стала размышлять дальше. И вспомнила... Кроме чудесного запаха, с той комнатой был связан еще и чудесный, неповторимый вкус. Разноцветные мелкие леденцы-монпасье. Они хранились в плоской круглой металлической коробочке с рисунком на крышке. Таких она не видела больше нигде. Откуда старушка их брала?!
Вике вдруг припомнились полотняные шуршащие мешочки, пахнущие травами. Даже слово всплыло: «саше». Ряды банок, в которых мокли головки цветов. Старушка сама делала духи! Она была травницей! Видимо, мать Вики ходила к ней лечиться! Виктория вспомнила, что она потом не один раз встречала ту старушку на улице, и та всегда давала ей гостинец: то чудесный шелковый носовой платочек, приятно пахнущий, но совсем по-другому! То конфеты, которые она доставала из старомодного ридикюля. Это были «барбариски» или «гусиные лапки», они же висели и на елке. То разноцветный и тоже душистый помпон. Лица старушки Вика не помнила, лишь серебряные волосы, собранные в узел на затылке, кружевную блузку с древним «жабо» да круглую брошь-камею на горловине блузки. Помнила только светлую, какую-то нездешнюю улыбку...
Еще Вика припомнила, что эту старушку она видела в церкви, куда они с мамой ездили, скорее всего, на Пасху. И они ходили к ней на Рождество, точно, горели свечи, а они пели торжественный рождественский псалом. Вика вспомнила слова:
Рождество Твое, Христе Боже наш,
Возсия мирови свет разума,
В нем бо звездам служащии
Звездою учахуся
Тебе кланятися, Солнцу правды,
И Тебе ведети с высоты Востока.
Господи, слава Тебе!
А еще на столе лежала толстенная черная книга с желтыми страницами, старая-престарая, конечно же, Библия! Потом они пили чай, налитый в маленькие, очень красивые чашечки из тончайшего фарфора, стоящих на таких же блюдечках. И варенье в хрустальной вазочке с длинной изящной ложечкой. Это были вещи из другого, уже ушедшего мира...
На выходные вернулись в деревню. Расспрашивать сельчан Виктория не решилась: еще нарвешься на маньяка. Но такую колоритную личность местные старухи не запомнить не могли. Нужно будет пройтись по домам сельчан, может, где попадется знакомая вещица.
Под разными предлогами она обошла всех. То соли попросить, то котят посмотреть, то предложить купить задешево ставшую тесной блузку. Даже к Сычихе ухитрилась впереться, когда Ивана дома не было: пошел в магазин за конфетами. Поинтересовалась, не может ли Сыч и им забор подлатать, мужика-то в доме нет. Мать и правда об этом как-то говорила. Сычиха сказала, что может, но попозже, а то сейчас дел невпроворот. Нет, ничего!
Оставались заброшенные дома. Таковых тоже немало. Все ценное из них, конечно, добрые люди давно порастащили, но кто польстится на старые репродукции?! Эх, жаль, Лара уехала в город к подружке, та ногу сломала.
Вика подозвала к себе подростка Ваньку, сына Петровича.
- Вань, дело к тебе на миллион. Ты умеешь хранить тайны?
- А то! Могила. Зуб даю. Вот те крест!
Ванька размашисто перекрестился. Не хватало только «честное пионерское».
- Мне поручили написать статью о деревне, о старинном быте. Нужно будет облазить заброшенные дома...
- Теть Вика, вы что! Совсем, что ли, за мелкого меня держите? Думаете, я не понял, что вы маньяка ищете?
Ну вот! Уже даже дети в курсе. Не говоря уже о самом маньяке, который, наверняка, вовсе не дурак!
- Ладно, Вань, ты прав. Я хочу облазить старые дома. Только там опасно, некоторые настолько ветхие, набок уже перекосились, что туда опасно входить. Вдруг обвалятся! Войду я, а ты постоишь на стреме, понял?
- Вы что, тетя Вика?! Да мы эти дома с пацанами уже давно все облазили вдоль и поперек. Они еще сто лет простоят. Сейчас туда уже совсем мелкота лазит. Хотя нет... Мамка говорила, что их хотят бульдозером снести, чтоб никого из мелких не завалило.
Тогда нужно тем более поторопиться! Но имеет ли она право рисковать Ванькиной жизнью?!
- А что вы ищете? Что там должно быть?
- Репродукции на стенах. Картинки такие. Тетка в черном, насупленная, на Касьяниху похожая. А другая картина - девочка несет маленького братика на плечах.
- Вроде видел что-то такое, но точно не помню.
- Может в учебнике?
- Может...
- Еще какие-нибудь банки-склянки-флаконы, мешочки с травами, не?
Ванька покачал головой.
Она снова вспомнила! Большие напольные деревянные часы, отбивающие каждый час... И круглые коврики на полу, вязанные крючком.
- Все равно нужно все осмотреть. Я знаю что искать, но не могу тебе объяснить. Я не все помню, но если увижу, узнаю обязательно...
- Ладно, когда пойдем? Сейчас?
Может, позвонить Ларе, сказать? Нет, не стоит...
- Ладно, пойдем сейчас. Начнем с этого конца деревни. Главное, чтобы нас не заметили. Сначала иду я. Ты идешь в отдалении, и близко не подходишь, как будто не со мной, понял? Тебя не должно быть видно, спрячься в кустах. Просто ждешь. Если меня очень долго не будет, ни в коем случае не заходишь в дом. Просто бежишь домой, и звонишь в полицию, что я зашла в тот дом и пропала. Сечешь?
- Ага. Проще пареной репы.
Вика протянула Ваньке свой мобильный.
- Держи. Пошли.
Она облазила все дома. Жизнью рисковала, и зря. Сколько хлама переворошила, пылью надышалась, в паутине перепачкалась, джинсы о торчащий из стены гвоздь порвала, ногу поцарапала. Ни-че-го. Все не то. Оставалось последнее. После страшного пожара в деревне сгорело шесть домов. Целая улица. Было это лет двадцать назад. Кто-то отстроился заново, кто-то купил другой дом, тогда многие уезжали в город. Кто-то из погорельцев и сам уехал. Видимо, в одном из этих домов и жила старушка, имеющая какое-то отношение к маньяку. Отчего случился пожар? Погибла ли старушка в огне или же пожар случился после ее смерти? Нужно узнать.
- Что ж теперь делать-то?
- Найдем, Вань, не переживай.
- А вдруг он рядом с нами ходит, а мы не знаем?
- Вань, а у тебя нос хорошо работает?
- Ага, за километр чую.
- Насморка нет?
- Нет.
- Хорошо.
- А почему вы спросили?
- Ты не замечал, что человек пахнет не так, как должен?
- Это как?!
- Ну, там баба пахнет табаком или самогоном, а мужик - духами...
- Ну, от баб бывает, да. Чупачиха вон, сама гонит, сама пьет. Но чтоб мужик - духами... - Ванька засмеялся. - Это только в городе.
- Помни, никому не слова. Проболтаешься, нам крышка. Будь очень осторожен.
- Да что вы, теть Вика, девчонка я, что ли? Все помню.
Оставалось навести справки, кто жил в шести сгоревших домах.
Вика шла по деревенской улице, обдумывая план дальнейших действий. Внезапно у двора Ерофеихи раздались крики. Ванька выскочил из калитки, как ошпаренный, и промчался мимо Вики. За ним бежала с палкой Ерофеиха, Лидка Ерофеева, горластая, красномордая баба лет тридцати семи-сорока, лицом и фигурой похожая на гориллу. Молодая вдова, ее мужа по пьяни дружки трактором переехали.
- Ах ты, гаденыш! Ворюга! На всю деревню ославлю! Запомнишь ты мои яблочки!
Ясно, Ванька сам решил заняться частным сыском. А когда попался, схватил несколько яблок для конспирации.