Константин включил артефакт глушения звуков, сделав шум в трюме не таким мощным. Места было достаточно, но видимо перевозили что-то тяжёлое. Холод меня вовсе не заботил. Путешествовали мы без комфорта, зато и без предупреждений тем засранцам.
Нихилим и Ифрит появились рядом. Последний, насвистывая мотив, игравший в ресторанчике, забрал из одного ящика перчики и стал жрать их как снеки.
— Мне на тебя даже смотреть больно.
— Не допускай слабости, смертный. В моём мире не было столь прекрасных плодов. Кроме того, они развеивают скуку. Я чувствую, что сейчас эта машина несёт нас со скоростью, достойной божественного питомца. Но путь всё ещё далёкий и я знаю, чем ты хочешь заняться.
Я кивнул, вытаскивая Регалию Восходящего.
— Ну да, десять часов лёта. Я хочу развить навык ощущения энергий. Он вроде как очень затратный, но наверняка будет полезен. А эфира у меня сейчас много. Может быть, у тебя будут идеи. Я пока нарисую рунический узор.
Ифрит удивился, наклонив голову.
— Рисовать? Эфирному владыке выводить узоры на полу как третьесортному колдуну? Делай напрямую.
— Это слишком сложно, — отмахнулся я.
Неожиданно тон Ифрита изменился.
— Ты планируешь развиваться дальше или желаешь остаться там, где остановился? Я иду с тобой в походе против Орды и помогаю даже сейчас, потому что считаю достойным. Так покажи это.
Всю пафосность монолога он испортил закинутым в рот перчиком, которым тут же захрустел.
— Допустим… мне магия вообще в значительной мере подчиняется по одной воле. Так ли нужен весь этот контроль.
— Это выходит слабо управляемо и стихийно. Кроме того, многое облегчит тебе призыв силы. Попрактикуйся.
Его тон меня всё же убедил. Всё свободное время я практиковался в построении узоров и вызове разных эффектов. Контролировать антимагию тоже получалось всё легче.
Лишь бы не уронить самолёт… Впрочем, я же антимаг: всю силу направляю вовнутрь и мы в самом хвосте самолёта. Кстати, заряд чистого эфира поднялся с примерно двадцати процентов до тридцати пяти. Действительно можно попробовать контролировать Регалию.
Ифрит ведёт себя гораздо лучше, чем при нашей первой встрече и вполне разумен.
— Тогда я ещё попробую включить функцию Регалии на усиление на основе чистого эфира. Константин и ещё, спасибо за помощь. Ведь я не препятствовал бы тебе, реши ты остаться вместе с Серебряковой.
Некромант смотрел на меня странно, как будто колеблясь.
— Знаешь… я сомневаюсь в своём моральном компасе. Слишком меня извратили. Во всяком случае это ты освободил меня и не относишься предвзято… как и та девушка, сразу пригласившая меня в опасное место.
— Достойные слова, владыка смерти. Я был не прав насчёт тебя, — захохотал Ифрит, усевшись по-турецки. — Кстати о внешности мёртвого прокажённого не переживай.
— Король комплиментов… — пробурчал некромант. — Тебе легко говорить, меняющий тела.
— Для высших существ форма не важна. Став личём, сможешь создать себе тело.
Константин моментально заинтересовался вопросом. Сирион не пояснял, что для лича довольно легко сменить тело и при особом желании можно выглядеть почти как человек.
Я же замер. В памяти всплыла пафосная фраза, описывающая Разрушитель Грёз.
— Механизм разрушения основы мироздания нельзя ограничить физическими формами. Так описывается способность «Суть бездны». Неизбежность вечного цикла рождает смысл существования. Так описывается «Энтропия» — моё поле подавления в исполнении копья. Ифрит, что это значит?
Владыка пламени в своей обычной высокомерной манере смотрел на меня. Впрочем, его ответ несколько отличался.
— Помимо того, что я многое забыл из своего славного прошлого, скажу что антимагов в моём мире я не помню. Но вот что я понял или узнал. Исток — начало мира, бездна — его конец. Рано или поздно всё погрузится в ничто и начнётся заново. И ты, эфирный владыка, эмиссар приближающий конец. Мне неведомо, что тебя ждёт. Неведомы опасности и грани твоей силы. Но так называемое копьё намертво связано с тобой.
Вот уж где я не ожидал услышать такие откровения, так это в трюме грузового самолёта!
Признаться, о Разрушителе грёз я забыл. У меня-то это описание не маячит перед глазами, а пафосные фразочки не несли какого-то особого смысла.
В полумраке, освещенном фонариком мне казалось, что атмосфера стала какой-то… возвышенной.
— Что значит «так называемое»?