— Сколько мне сказали, столько я и отдал, — сказал он. — А срок выплаты долга истекает только через два месяца.
— Вы неправы, барон, — засмеялся ему в лицо офицер. — Вы должны армии еще двадцать бойцов. Если у вас их нет, придется заплатить за каждого по сто монет. И долг нужно платить сейчас, а не осенью. Король собирается в поход, и ему нужно золото. Очень надеюсь, что у вас есть двенадцать тысяч, чтобы рассчитаться с долгом.
— Я заплачу, — согласился Кай. — К концу вашей трапезы золото будет собрано. А вино сейчас принесут.
Он вышел из трапезной и, прежде чем идти на кухню, поднялся в свой кабинет. Там он сдвинул стенную панель и взял из секретной ниши небольшой каменный флакон. После этого настал черед кухни. Барон спустился в нее и подозвал к себе повара.
— Герд, пошли в погреб за вином. Пусть принесут два десятка бутылок, откроют пробки и все оставят на этом столе. Потом я скажу, что делать дальше.
— Нас всех казнят! — сказал повар, с ужасом глядя на флакон в руках барона.
— Это не то, о чем ты думаешь, — усмехнулся Кай. — Они не сдохнут, а только уснут. Я не отравитель, а воин. Нам нужно уйти, а на это потребуется время. Или ты хочешь, чтобы им всем перерезали глотки? Так у меня всего девять бойцов, вместе с капитаном, и у половины из них здесь семьи. И зелье в бутылки залью я, так что ты и под магическим контролем подтвердишь, что ничего не добавлял в вино.
Когда все было подготовлено, он велел нести бутылки гостям, а сам отправился к капитану. Хартмут был во дворе замка, где о чем-то разговаривал со стоявшими у ворот стражниками.
— Подойдите, шевалье! — крикнул ему барон. — Есть разговор.
— Ваши дочери предупреждены, — доложил подошедший капитан. — Нужно выполнить что-то еще?
— Этой ночью мы уйдем, — понизив голос, сказал Кай. — Все корвы в трапезной уснут, останутся только те, которые во дворе. Стражники смогут их убрать, не убивая?
— Я это могу сделать и сам, — ответил Хартмут. — С собой возьмете?
— Могли бы и не спрашивать, — попенял Кай. — Сколько стражников смогут уйти?
— Трое тех, у кого нет семей, — ответил Хартмут. — Всего у нас будет шесть бойцов, не считая вашей старшей дочери. Куда думаете идти?
— Особого выбора у нас нет, — ответил Кай. — На севере меньше застав, да и за право жить в королевстве ничего платить не надо, но если корвы затребуют наши головы, они их тут же получат. До империи дольше добираться и нужно тратить золото на их гражданство, но потом нас уже никто не выдаст.
— Не уверен, что у меня хватит золота на всю семью, — сказал Хартмут.
— За дочь вам платить не придется, а за остальных заплачу я, — пообещал Кай. — Вам золото еще понадобится, чтобы устроиться.
— Тогда я занимаюсь этой пятеркой, — сказал капитан, кивнув на стоявших у лошадей солдат, — а потом говорю с людьми и начинаю сборы. Когда вам потребуется помощь, скажете.
Закончив разговор с бароном, он вернулся к стоявшим у ворот стражникам. Переговорив с ними, капитан направился к корвам.
— Капрал! — крикнул он старшему. — Ваши лошади будут мешать, поэтому перегоните их к башне.
— Это вы будете мешать нашим лошадям, — по-корвийски ответил сержант, сопровождая ответ наглой улыбкой. — Во дворе места много, как-нибудь объедете.
Виренский и корвийские языки были очень сходными, и шевалье понял смысл сказанного. В другое время такой ответ вызвал бы у него злость, сейчас он спокойно подошел к капралу и ударил его кулаком в горло. Сделав шаг в сторону, он сильно ударил одного из солдат. Двое корвов рухнули на камни двора, а остальные схватились за оружие, но были вынуждены его опустить. Все три стражника навели на них мушкеты, и то же самое сделал Хартмут со своими пистолями. Корвы дураками не были и опустили оружие. Его у них отобрали, а самих заперли в караулке. Когда капитан зашел в трапезную, там тоже все было закончено. Почти все корвы упали со стульев и сейчас спали на полу, и лишь немногие лежали на столах среди разбросанных блюд и перевернутых бутылей с вином.
— Этот, по-моему, не дышит, — сказал он подошедшему барону, показав рукой на неподвижно лежавшего солдата. — Совсем не чувствуется дыхание.
— Может быть, — равнодушно отозвался Кай. — Значит, выпил за себя и за товарища. Получается, сам себя наказал за жадность. Для меня главное, что их никто специально не травил. Если спросят маги, я так и отвечу. С охраной разобрались?
— Заперты в караулке, — ответил Хартмут. — Обошлись без крови.
— Идите собирать семью, — сказал Кай. — Мы уже забрали золото и сейчас заканчиваем собираться. Возьмем с собой обе кареты и верховых лошадей на всех. Пока женщины будут ехать с удобствами, а потом пересядут на лошадей. Скажите стражникам, чтобы собрали все мушкеты и пистоли корвов, и весь огненный запас и все это сложили в кареты. Хотя я лучше сам скажу, а вы занимайтесь семьей.
Не прошло и часа, как из настежь распахнутых ворот замка Штабер выехали две кареты и шесть всадников с четырьмя заводными лошадями, которые со всей возможной быстротой помчались в сторону столицы. В первой карете сидела женщина лет тридцати пяти с десятилетней девочкой, а во второй — две девушки. Женщина была женой шевалье Хартмута Гумеля, а девочка — его дочерью Эрной. Девушки были дочерьми барона. Старшей недавно исполнилось пятнадцати лет, а младшая была на два года моложе.
— Исполнилась твоя мечта, Сента! — сказала младшая сестра старшей. — И не пришлось никуда уезжать самой.
— Лучше бы я поехала одна! — хмуро сказала старшая. — Отец никого не хотел слушать, отдал корвам кучу золота и до последнего тянул с отъездом. Будет чудом, если нам сейчас дадут уехать.
— Прорвемся, — легкомысленно сказала младшая. — Слушай, Сента, ты по-прежнему любишь своего Клода? А как же Симон? Он по тебе уже год сохнет!
— Я сыну шевалье Гумеля ничего не обещала, — ответила Сента. — И вообще, я тебя попрошу, Карин, со мной о нем больше не говорить!
— Жаль! — вздохнула Карин. — Он такой сильный и красивый! Если бы у меня была хоть половина твоей красоты, я бы его никому не отдала!
— Рано тебе еще мечтать о сильных и красивых, — улыбнулась сестра. — И плакаться нечего: ты у нас очень славная. Лучше ложись и спи, пока хорошая дорога и не очень сильно трясет.
Удалившись от замка на пару лиг, беглецы вынуждены были пустить лошадей шагом. Затянувшие небо облака скрыли луну, и дорога была едва видна. Так ехали без остановок всю ночь, а утром остановились на завтрак в первом же попавшемся трактире. Первыми пошли есть господа, а трое стражников остались сторожить лошадей и кареты. Господ было всего семеро, поэтому все уместились за одним большим столом. С одной стороны от Сенты сидела сестра, а с другой сел высокий, широкоплечий юноша с красивым мужественным лицом. Это был сын Хартмута Симон, о котором вчера говорила Карин.
— Как перенесли дорогу? — спросил он у девушек.
— Всю ночь спали, — ответила Сента. — А вот вы все время были в седле. Отец, если нигде не будем останавливаться на отдых, вам нужно по очереди отдыхать в каретах.
— Отдохнем, — ответил Кай. — Только сначала нужно объехать столицу. Я не пожалел зелья, поэтому корвы проспят до обеда, но, когда проснутся, постараются организовать погоню. Куда мы поехали, догадаться нетрудно, и порезанная нами упряжь их надолго не задержит. А мы за ночь проехали не так и много, поэтому верховые со сменными лошадьми могут догнать. Вот после столицы найти нас будет гораздо труднее.
— Пусть догоняют, — безразлично сказала Сента. — Им же хуже. У нас четыре десятка заряженных мушкетов, да еще пистоли. Устроить засаду и всех перебить. Одна я это не сделаю, но с кем-нибудь… Все равно после твоего зелья, если нас поймают, со всех снимут кожу. Надо было не жадничать и лить в бутылки весь флакон.
— Что вы такое говорите? — возмутился Симон. — Как можно травить людей?
— Жечь можно, головы рубить тоже можно, — сказала Сента. — С соседа за дуэль с офицером корвов содрали кожу. Значит, им нас убивать можно, а нам нельзя? Благородными нужно быть с благородным противником.