Когда мы подходим, Лоусон зачерпывает кокаин тыльной стороной ладони, а Сайлас пишет смс на своем телефоне, делая вид, что ничего не замечает.
— Добро пожаловать на праздник, джентльмены, — говорит Лоусон. — Надеюсь, у всех все хорошо.
— О, Боже. Что это за запах? — Я стону, когда запах прогорклого мусора и мертвых животных обжигает мои ноздри. Возле входа он становится сильнее.
Сайлас поднимает голову от телефона. — Около сорока лет плесени, гниющих растений, енотового дерьма и пота, — сухо отвечает он.
— Просто подожди. — Лоусон ухмыляется, почему-то наслаждаясь этим. — Будет еще хуже.
Мы проходим внутрь, где тела упакованы, как куски мяса в грузовике. На улице было влажно, но здесь я едва могу дышать сквозь толщу пота и тестостерона. Конденсат стекает по стеклу зеленовато-желтыми дорожками, как будто идет дождь.
Не знаю, чего я ожидал. Может быть, придурков в рубашках-поло, дерущихся за ключи от машины своих отцов. Но это напряженно. Парни ходят без рубашек, бьют себя по лицу, чтобы накачаться. Трещат костяшками пальцев и оглядывают толпу в поисках жертв. Когда я прохожу через толпу, я вижу в тени лица, слюнявые от резни.
Черт, эти чуваки действительно пришли, чтобы выбить друг из друга дерьмо. Вокруг меня мелькают руки с пачками денег и перелистывают горсти стодолларовых купюр, как будто бросают синглы в стрип-клубе.
Без всякой церемонии или претенциозной помпы два худых парня без рубашек встречаются в центре бетонного пола, разминая руки, а затем бросаются друг на друга, словно их самолет упал две недели назад в замерзшей пустыне, и у них закончилась икра и протеиновые батончики. Это кроваво и первобытно. Красные брызги прилипают к подошвам ног и прослеживают их танец по мере движения, создавая следы в грязи и телесных жидкостях.
Звуки ударов костей о кости и шлепки плоти о мокрую плоть заставляют меня вздрагивать. Этот хлюпающий, морщащийся звук удара по уже разбитому, нежному лицу.
В какой-то момент они уже даже не дышат воздухом. Только выхлопные газы и костный мозг.
Когда бывший чемпион рушится, и его руки-лапша не могут поднять вес его тела из грязи, они объявляют победителем стоящее над ним искалеченное существо. Пятьсот, тысяча переходят из рук в руки в толпе, десятки ставок без раздумий обмениваются на месячную плату за обучение.
— Собираешься испачкать руки, Новичок? — Картер скользит рядом со мной в этом хаосе.
Я бросаю на него беглый взгляд. — Неа, я думаю, что буду держаться за свои зубы. Когда-нибудь они могут понадобиться.
Другой парень поднимается, чтобы сразиться с победителем. Что вряд ли кажется честной сделкой, когда победитель отдал все силы в последней схватке и едва стоит на ногах. Невозмутимый, высокий, худой старшеклассник снимает футболку и выходит в круг.
— Беспокоишься, что можешь опозориться? — Картер ударяет меня по плечу, пытаясь вывести меня из себя. — Никто не ждет, что новички победят. Но ты можешь понять, что тебе это может нравится.
— Да, а что может не понравиться? Позволить какому-то засранцу выместить свои отцовские проблемы на моем лице. Звучит заманчиво.
Новый боец вызывает одобрение и аплодисменты толпы, а затем танцует вокруг, осмеливаясь ударить другого парня. В какой-то момент он закладывает обе руки за спину и выставляет лицо перед своим нежелающим бить противником, который, по крайней мере, знает, что лучше не попадаться на приманку. Парень едва может видеть сквозь припухлость и кровь в глазу. Тем не менее, когда его новый противник наносит удар джебом, худой парень наносит сокрушительный апперкот, который вызывает вздох зрителей, и бой начинается всерьез.
— Это слова труса, — говорит мне Картер. — Ты что, боишься получить удар?
— Нет, я в порядке. — Если бы меня мог втянуть в драку самый тупой ребенок из коррекционного детского сада, у меня не было бы такого развитого чувства превосходства.
На самом деле, после того как первоначальный шок и благоговение проходят, смотреть на то, как чуваки дерутся друг с другом ради дерьма и хихиканья, становится немного утомительно. Человек может смотреть только столько порнографии и насилия, пока не потеряет эффект. Думаю, незаконное насилие меня не возбуждает. Может быть, это связано с деньгами. Я не могу понять.
Поэтому я говорю Картеру, чтобы он отвалил, и направляюсь к выходу, оглядывая забитое людьми пространство в поисках Фенна или Лукаса. Черт, сейчас я бы даже приветствовал обкурившегося Лоусона. Но их всех поглотила толпа. Я достаю телефон из кармана и набираю сообщение Фенну одной рукой, сообщая ему, что ухожу.