Она одаривает меня солнечной улыбкой, которая так характерна для Кейси. — Ты слишком много беспокоишься.
Я не знаю, как она до сих пор улыбается. Откуда берется солнечный свет, или как она сохранила эту яркость через все это. Если бы я прошла через то, что прошла она, я бы погрузилась так глубоко, в темноту, что скорей нашли бы застрявших шахтеров, прежде чем добрались бы до меня.
— Мне это нравится. Это практически хобби. Как собирать камни или что-то вроде того. Я достаю свои драгоценные жемчужины из мешочка и полирую их.
Кейси смеется, и от этого мне снова становится грустно. Хотя ее смех звучит так же, я не могу отделаться от мысли, что это ложь. Она не хочет, чтобы ее старшая сестра увидела трещины, не тогда, когда она потратила месяцы на то, чтобы тщательно склеить все кусочки обратно.
— Ты изнуряешь себя. — Она сталкивает меня с тропинки, а затем, свистнув собакам, срывается с места, вздымая пыль перед моим лицом. — Наперегонки.
Мой телефон вибрирует, и я даю ей фору, пока достаю его из заднего кармана. Я подумала, что это наш отец, требующий знать, почему я вытащила его милую, драгоценную Кейси на жару, но, взглянув на экран, обнаружил еще более назойливого абонента.
Мой бывший.
Вопреки здравому смыслу, я отвечаю. — Что тебе нужно, Дюк?
— Значит, ты не заблокировала мой номер. — В его голосе звучит уверенность, которая напоминает мне, почему я игнорировала его сообщения. Дюк из тех невыносимых засранцев, которые подмигивают тебе с полным ртом крови, когда просят добавки.
— Это может измениться, если ты предпочитаешь. — Я стараюсь, чтобы мой тон был как можно более холодным и безразличным.
— Я скучал по тебе, — говорит он, не теряя надежды. — Не могу дождаться, чтобы увидеть тебя, когда вернусь.
Ха. Как будто я должна быть польщена. Я уже слышала его голос в спальне, тот, который звонит в три часа ночи, пытаясь уговорить меня пробраться к нему в общежитие. Два года наших отношений приучили меня к его уговорам. Сейчас мы не общаемся, и я планирую продолжать в том же духе. Дюк может быть горячим, но мы были слишком токсичны вместе. Можно иметь столько секса по нарошку, пока не начнешь задумываться, а, можно ли переспать, не расставаясь каждую секунду.
— Прости, — говорю ему. — Прибереги восторг для первокурсников и горожан Балларда.
— Эй, не кусайся. Я веду себя хорошо.
— Это больше не имеет значения, Дюк. Оставь это.
Кейси возвращается за мной, закатывая глаза, когда понимает, кто это.
— Ты говоришь это сейчас, — настаивает он. — Но мы оба знаем, что ты не можешь держаться от меня подальше. Скоро увидимся, детка.
Я кладу трубку, рыча на телефон. Чувак — та еще штучка.
— К обеду вы снова будете вместе, — говорит мне Кейси.
— Он может есть дерьмо.
— Я слышала это раньше.
— Первая любовь Дюка — он сам. Он никогда не разведется.
— И это тоже слышала.
На этот раз я рычу на нее, что только заставляет ее смеяться.
Несмотря на то, что она думает, я покончила с ним. Девушка может кататься на этой карусели много раз. На самом деле, я думаю, что в этом году я пропущу весь парк аттракционов. У меня будет перерыв на мальчиков. Детоксикация от членов. Я теперь выпускница. Это были веселые игры, но теперь пришло время серьезно заняться своими оценками и получением стипендии. Хорошие оценки — это недостаточно хорошо, если я хочу иметь шанс заниматься легкой атлетикой в первом дивизионе колледжа. И, видит Бог, приемную комиссию не интересуют мои рекорды в бочках или титулы всех звезд в пивном понге. В этом году мне нужно сосредоточиться.
А это значит, больше никакого Дюка.
Никаких больше прогуливаний и вечеринок с Сайласом и парнями.
Никаких больше минимальных занятий в классе, потому что я слишком нетерпелива, чтобы выйти на улицу на беговую дорожку.
Мне только что исполнилось восемнадцать. Я уже практически взрослый человек — или, по крайней мере, пытаюсь им стать. И в этом году я не могу позволить себе отвлекаться.
Когда мы возвращаемся домой, собаки вбегают в дверь впереди нас, практически сталкиваясь у своих мисок с водой.
— Девочки? — Голос отца доносится в прихожую из кухни.
Кейси смотрит на меня. — Ой-ой. Что горит?
Мы снимаем обувь и идем на едкий запах к клубам дыма, выходящим из духовки. Папа стоит над плитой с кастрюлей на каждой конфорке.
— Картошка, наверное, убежала от меня, — говорит он с сожалением. Он целует Кейси в щеку, когда она достает из холодильника бутылку воды. — Ты выглядишь немного бледной, милая. Ты хорошо себя чувствуешь?