Ну, вот, и Жилин меня списал.
— А вы откуда знаете? — спрашиваю с обидой, только чтобы возразить. — Быть может, я выстрелю в следующем году?
— Нет, тебе очень тяжело в том отношении, что надо освоить искусство коммуникабельности, и…
— У меня его нет, что ли? — перебиваю.
— У тебя нет его, — повторяет Жилин.
— Почему?
Жилин просто не был на моих лекциях, не видел глаз студентов, не чувствовал, как напрягается, или, наоборот, расслабляется аудитория. И сейчас, просто на правах старшего, опытного товарища, поучает, как надо преподавать. Причем, имеет полное право. И послушать интересно.
— Умение работать в команде, вот что тебе нужно осваивать.
— Так у нас здесь команда не сформирована, все еще на начальном этапе. Только кризис пережили.
— И, тем не менее, — возражает Жилин. — Ты бы мог найти, это самое, язык со студентами, скажем?
— А у меня и этого нет? — еще больше удивляюсь я.
Жилин делает глоток кофе, начинает речь:
— Когда я был молодым преподавателем, за мной студенты просто косяком ходили. Сейчас думаю, это сколько же у меня здоровья было, и так далее. На Ленина, 18 мы с Зориным преподавали. Он вел историю КПСС, а я, там, то ли социологию, то ли политологию. Курили — он курящий, я тоже тогда курил, и так далее. А там большие коридоры, и курить можно только в туалетах. Там что-то вроде предбанника с умывальниками. Так вот после лекции, на перемене, я туда ходил покурить. Заходил, и мы дискуссии со студентами проводили, значит. Студенты обступят, мы с Зориным стоим, дымим, и так далее. Пятнадцать минут перерыва, а мы все говорим: о политике, об истории, и так далее.
Жилин улыбается, делает глоток кофе.
— Потом я уже старый стал, ближе к сорока, — продолжает. — Им надо поговорить, а я устал, в этом-то отношении. Я уже ухожу, закроюсь где-нибудь — надо отдохнуть. Это сложно, когда две пары читаешь, потом пятнадцать минут в перерыв дискутируешь, потом еще две пары. Сколько же было здоровья!
— Так у нас тут не с кем дискутировать, — оправдываюсь я.
— Нет, ну, посмотри, у Сухарева получается со студентами, — возражает Жилин. — Или вот у Трофимовой непростой характер, нордический тип, а студенты ее любят.
Сухарев преподает историю, и прочую политологию, думаю я. И почти все на первом-втором курсе. Трофимова — аналогично, только иностранный язык. Там еще даже не студенты — бывшие школьники, у которых мозги под воздействием вуза пока не повернулись. Они хорошо помнят школьные проблемы. А к моим, предпоследним и последним, курсам те же Сухарев и Трофимова уже так успеют их разбаловать, что студенты земли под ногами не чувствуют. Тогда приходится всю эту шайку брать в железные руки, и приучать к дисциплине. Понятно, почему такие за мной не ходят…
— Ну, вам простительно, потому что вы молоды, в этом-то отношении, — смягчается Жилин. — Предметы очень тяжелые, вам надо очень много знать. Студентам зачастую не интересно вас слушать…
— Не обобщайте, Виктор Владимирович, — прошу я. — На моих лекциях интересно. Меня слушают. Пусть многие не любят, но слушают…
— Понимаешь, Володя, это не каждому дано, — говорит Жилин. — Есть, например, ученые — замечательные, но без чувства аудитории, способности работать в аудитории. Как один академик, что написал массу хороших книг, как таковых. Объявление дали, что сам академик будет лекции читать — битком было! Через три лекции остался десяток энтузиастов, как таковых. А у тебя большая проблема — работать в команде.
Может быть, в чем-то он прав. Действительно, многие не заморачиваются — делают копии с учебника, и монотонно бубнят эту банальщину с кафедры. Или даже не копии — читают прямо с учебника. И зачем мне такая команда?
Я, в меру силы лени, все же готовлюсь, расширяю кругозор, как говорили раньше. Стараюсь что-то добавлять в лекции, ищу новую, практическую информацию. И никогда не читаю с бумаги. Только определения, где нужна точность.
— Мы ведь говорим о научной команде, будь это содружество преподавателей, как таковых, или же преподавателей со студентами, — продолжает Жилин. — А как формируется научная элита? Если здесь храм науки, то так и должно быть. А у нас ведь этого нет! Что там, у нас даже темы научной не было! Только недавно прописали, как таковую. А когда предлагали, там, один — супер умное название, другая — супер умное название. А ведь под эту тему нужно проводить конференции, писать монографии, а не так, что тему придумали, и все.
Надо работать. А работать надо командой, как таковой, значит. Разбить тему по разделам, главам, и все прочее. Чтобы был резон развивать, четкий ответ на вопрос зачем? А что нам это даст? Если ничего не даст, то и сидеть не стоит. Иди в другое место, где больше кандидатов, докторов: будешь там членкором, академиком, вплоть до нобелевского лауреата. Но если у тебя к этому душа не лежит — не стоит себя насиловать, и так далее. Попробуй в другом месте…