Так, это уже интересно:
— Какая?
Настя мнется, хочет сказать, но не решается. Даже взгляд потупила. И как на это реагировать? Не знаю.
— А можно я скажу, и сразу уйду?
Нужно брать ситуацию в руки, думаю.
— Ладно, Настя. Либо вы говорите, либо ничего говорить не надо — придете на пересдачу.
Настя еще немного колеблется, наконец говорит:
— Вы мне нравитесь, Владимир Ярославович.
Сразу опускает взгляд, как будто даже уменьшается в размерах. Ждет реакции. Не скажу, что такое развитие событий неожиданно, но весьма волнующе, это точно.
Понимаю, что все это — лишь попытка избежать отчисления. Последняя, отчаянна попытка. Настя может относиться ко мне с ненавистью, но сейчас будет изображать добрые чувства. Потому что выгодно.
Смотрю на нее, молчу. Красивая, вызывающая, стильная. С такой хочется заняться сексом сразу, овладеть быстро, сделать своей. Хотя, откуда мне знать? У меня же была только Саша. Все.
И, тем не менее, чувствую злую радость. Что-то отдаленно напоминающее триумф. Или разновидность пирровой победы, когда точно знаешь, что в следующий миг будешь уничтожен — тотально, бесповоротно. Я смотрю на Настю и радуюсь. А потом спрашиваю:
— И что в этом страшного? Земля же не разверзлась. И я не умер на месте. Это нормально, Настя.
Она молчит, но взгляд подняла. И за внешним лоском хороших чувств, я вижу собранность и целенаправленность. Похоже, попал я в оборот. Но отступать поздно.
— Настя, что-то здесь холодно. Пойдем ко мне в кабинет?
— Хорошо, Владимир Ярославович…
Она выходит, я собираю бумаги, ноутбук. Что сейчас будет — не знаю. Но иду в кабинет. У входа ждет Настя. Открываю дверь, пропускаю ее. Внутри тепло, уютно. Сажусь за компьютер, Настя на стул рядом.
— Расскажи мне о себе, Настя, — прошу.
— А что вы хотите знать?
— Все, — не мелочусь я. — С самого начала.
И Настя рассказывает про семью, про то, как училась, про друзей. Все стандартно. Для такой как она. Родилась в хорошей семье. Есть старшая сестра. В школе мало интересовалась учебой, все больше дискотеками и мальчиками. Начала курить, связалась с плохими людьми. Но по наклонной не пошла. У девочки явно есть стержень, целеустремленность.
Сексом занимается с пятнадцати лет. Девственность потеряла с сынком богатых родителей, что, наигравшись, отправил ее восвояси. Потом полгода жила с парнем на семь лет старше. Тот часто изменял, занимался бандитизмом, пил. После него у Насти были мужчины. Сколько, я выяснять не стал. Понятно, что не один, и даже не два. Но, с тех пор, ни с кем серьезных отношений не заводила.
Настя рассказывает, смотрит в глаза, и я чувствую возбуждение. Вот сейчас надо искать предлог, начинать сближение. Но я натыкаюсь на барьер. Причем, барьер этот внутри, с Настей напрямую не связан. Мне страшно, что сейчас, в этот момент, может развалиться часть привычного мира, растрескаться панцирь, что защищает от горячего солнца. А потом я уже никогда не вернусь к обычному состоянию, потеряю себя, чтобы стать другим.
Настя придвигает стул ближе. Кладет ладонь мне на колено, улыбается, делая вид, что ничего не происходит. Мой взгляд из бардака на столе неожиданно выхватывает зачетку. Настя встает, я поворачиваюсь. Мне нравиться то, что происходит, и, одновременно, что-то мешает погрузиться в процесс. Настя улыбается, гладит меня. Я провожу рукой по ее спине, опускаюсь ниже.
Настя наклоняется, целует. Долго, глубоко. Я отвечаю. Становиться хорошо. Я чувствую ее тело, дыхание, нежность. И… останавливаюсь, отстраняюсь. Мне становится не по себе. Страшно, что ли. Или противно. Я явственно вижу Сашу, ее слезы, почти чувствую ее боль. Может, она ни о чем не узнает, но я-то знать буду. Буду помнить, возвращаться к этому время от времени. И, постепенно, стану плохим человеком. Пусть даже сейчас я уже не очень хороший.
Настя смотрит удивленно, но не продолжает.
— Настя, мне надо выйти ненадолго, — говорю я, опускаю взгляд. — Минут на двадцать. Ты пока здесь вспоминай материал. Я тебя закрою.
— Хорошо, Владимир Ярославович. Я подготовлюсь, — говорит Настя, заманчиво улыбаясь.
Я поднимаюсь, закрываю дверь, и еще несколько минут стою, привалившись к стене, и усиленно думая, переступать ли порог, и с каким настроем шагать в неизвестное…
Измена
Что-то может произойти с внутренним миром: перестроение, мутация. Не изувечит ли душу? Не знаю. Чувствую что-то недоброе, но страстное желание, горячее молодое, тело рядом, почти в моей власти, не дают сосредоточиться.