Что такое жить в «хрущевке»? Панельный дом, поделенный на одно-, двухкомнатные клетки. Каждую квартиру отделяют тонкие железобетонные панели. Слышимость такая, что комары у соседей летают — слышно.
Мой дом — не крепость, а адаптированная к прошлому столетию раздельная коммуналка. Вверху соседи устроили дискотеку — у меня качает так, что не заснуть. Я, конечно, в долгу не остаюсь: включаю 100-ваттный комбайн Marshall, добавляю звука, и устраиваю дискотечный ад, играя исключительно black metal. Наверху дискотеку временно сворачивают, но от металлического угара в стенку начинают стучать соседи справа — пожилая пара, а через стены маленькой комнаты слышно плачь ребенка.
Тонкие стены, дикие соседи, пьянки в подъезде, хамоватая шпана — это ладно: можно вытерпеть, либо противодействовать. Но бывает и жестче. Когда мы с Сашей ночью занимаемся сексом, уже почти добрались до кульминации, задыхаемся страстью, почти готовы вплавиться друг в друга; Саша кричит, стонет, громче, меня заводит все сильней и сильней, я уже готов, Саша сладко кричит, и вот… вот… В этот момент в стену радом с кроватью с силой стучат! Что за! И мы непроизвольно останавливаемся: настрой как-то пропадает, миг счастья на мгновение теряется. Я со злостью несколько раз ударяю в стену, но что толку? И мы начинаем заново, опять почти доходим до финиша, и — снова раздается стук. Я натягиваю штаны, запыхавшийся, мокрый выхожу на площадку, стучусь в соседскую дверь — не открывает. Пинаю, глухо матерюсь, и возвращаюсь к себе.
Пью на кухне чай, в комнате спит Саша. Понимаю, что всем хочется тишины и покой. А в душе кипит злость. Тогда беру гитару, втыкаю в комбайн наушники, добавляю громкость — и полчаса рублю самое тяжелое, что могу сыграть…
Дом дает ощущение скученности, стадности, если угодно. Это как набор клеток, где живут тебе подобные. Причем, действительно подобные, так как живете именно в этом доме, значит и примерный достаток равен, жизнь усреднена, а времяпровождение, жизнью обусловленное, скатывается к незамысловатым и понятным удовольствиям.
Если смотреть на все это сверху, абстрагируясь, кажется, что каждый человек в таком доме живет клеточным сознанием. От стариков до молодых. Всеобщая одинаковость, подстраиваемость, мимикрия. Набор потертых, но устоявшихся фрагментов и атрибутов. Начиная с бдительных аванпостов у подъездов, заканчивая использованными шприцами в подъездах. Двойные жизни, двойные чувства и мысли, клеточное существование.
Только, если клетка начинает тянуть общее одеяло на себя, она становиться патогенной и угрожает всему организму. Иммунная система либо подавляет ее, либо не справляется. Здесь почти каждая клетка — патогенная. Поэтому разрушается дом и гниет, отмирая, мораль и нравственность его составляющих…
Открываю дверь в подъезд. Поднимаюсь на второй этаж. Ключ по выверенным выемкам входит в замок. Между мной и теплом — только стальной лист. И замок. Хорошо, что есть ключ. Отворяешь, там, внутри, что-то движется, приводит в действие систему, железо переходит в состояние «входи». Ты свой, есть ключ…
В квартире темно и тихо. Включаю свет. Из небытия появляется вешалка с несколькими куртками, шкафчик для обуви, зеркало. Полоска света рассекает мрак спальни, лежит ярким треугольником. Где-то в глубине кухни горит красный индикатор микроволновки, цифры на табло. Кажется, сделаешь шаг, буйство жизни охватит всю квартиру. Будет свет, звук, даже движение. И сейчас, пока я еще не шагнул вглубь, все застыло, замерло в ожидании и предвкушении.
Раздеваюсь. Куртка занимает место на вешалке среди остальных, ботинки в шкаф. Тапок у меня нет, итак чисто: ламинат да ковролин. Выключаю свет, на ощупь иду в большую комнату, гостиную, как многие говорят.
Касаюсь пальцами поверхности стены. Обои на ощупь сухие и рельефные. Вот и диван. Значит, рядом должен быть пульт. Нахожу. Краткое нажатие кнопки, экран чуть проступает в темноте, красный индикатор мигает, появляется изображение. Сейчас на мне, на стенах за мной, через окно виден свет другой реальности. Не моей, не чьей-то как таковой. Общей, и синтетической одновременно.
Включаю телевизор, и чувствую, что не один. Железное кольцо страха, с которым часто просыпаюсь, тает. Есть окно в другой мир. Мир, что живет независимо, не замечая меня. Здесь не прервут вещание, если у меня плохое настроение, не перестанут улыбаться, если я плачу, не закончат программу, если умру.
Это и есть жизнь. Цветные картинки, кадр за кадром, цвета и оттенки. Ты жмешь на кнопку, зрачки — темные туннели в душу — получают очередную порцию света, отраженного, скорее неестественного. Но ты знаешь, что даже если половина из тех, кто беспечно кривляется на экране, уже мертвы, даже если точно в прямом эфире у выпускающего редактора какого-нибудь бредового шоу случился сердечный приступ со смертельным исходом, даже если главная героиня фильма завтра умрет от передозировки, свет все равно придет. Кто-то останется, чтобы подбодрить тебя, поддержать (усыпить бдительность), не дать повеситься от депрессии в очередной праздник…