Мари метнула непроизвольный взгляд мне за спину — на тело Амры.
— Об этом сам догадайся.
— Та-а-ак… А у тебя почему другой квест?
— Потому что я, — тонкие ноздри эльфийки раздулись, — женщина. ...А ты куда собрался, ублюдок? Стоять!.. — последняя фраза предназначалась Лухраспу, который опять попытался тишком сделать ноги.
Сверху шмякнулся еще один ком земли и посыпалась еще одна груда монет.
— Короче, упырь! Отойди в сторону! Я этого агрессивного урода добью. Иначе в него вот выстрелю! — она свирепо уставилась на Лухраспа.
— Ты же стрелять боишься, — зашел я со старого козыря. — Ты в первого, — я кивнул на Амру, — стрельнула со страху, потому что он все крушил, но теперь, если выстрелишь в любого из нас, — это будет уже преднамеренное убийство.
Стрела на тетиве у эльфийки и впрямь ходила ходуном, но та не сдавалась. А навык стрельбы поможет ей поразить цель даже в таком растрепанном состоянии.
— Ничего страшного, — пробормотала Мари. — Пират — это всего лишь непись, а ты вообще на берегу оживешь.
— Убьете меня — не узнаете тайну клада! — вклинился со своей телегой NPC.
— К черту твои тайны! — огрызнулась эльфийка. — Молчи уже! Золото — вот оно: просто бери и собирай!
— Есть загвоздка, — кашлянул Лухрасп.
— Какая еще загвоздка?
— Я услыхал имя твоей покровительницы, — с достоинством произнес усач, — и с уважением отношусь к ее силе. Но против вот этих противников она тебе сейчас не поможет. — И церемонно указал пальцем вверх: туда, откуда с позвякиванием продолжал течь золотой ручеек.
Мы подняли глаза.
На краю оврага стоял, утвердив ботфорт на вывороченном корне и опершись локтем на колено, огромный мертвый корсар.
…Нет, не мертвый. Призрак! Тридцать третьего уровня! Его камзол соткан был из лохмотьев тумана, свирепое лицо выглядело бледным, как поверхность луны, а во лбу, поддерживая драную треуголку, торчал здоровенный гвоздь. Пистоли тоже были призрачными, полупрозрачными, а вот широкая сабля — вполне настоящей, материальной! Он изучал нас пристальным взглядом и, увидев, что обнаружен, расплылся в жуткой ухмылке. За ним нависали, пялясь в овраг, еще несколько призраков.
— Йо-хо-хо, ребята! Кажется, кое-кто покусился на мои деньги, — проскрипел капитан Гвоздь.
Стрела эльфийки сорвалась с тетивы и… насквозь прошла через призрака, не причинив ему никакого вреда.
Зарычав не хуже, чем Амра, Гвоздь прямо с края оврага сиганул вниз, разметав полы своего камзола. Мари завизжала. Я оглянулся: Лухрасп кончиком ятагана деловито начертил на земле круг и теперь рисовал по его краю какие-то знаки.
...Когда ботфорты Гвоздя врезались в дно оврага, удар раздался такой, будто весил призрак на весь свой немалый рост. Разгибался он тоже с хрустом, как крепкий здоровенный мужик. И следы в пыли остались глубокие. Но и вторая стрела, выпущенная эльфийкой, прошла сквозь его призрачный силуэт.
...Я, торопливо вытащив Коготь, попытался кое-как повторить фигуру Лухраспа.
— Мари, сюда!
Затем, выскочив из грубо очерченного круга, подхватил камень и швырнул его в затылок Гвоздю, чтобы отвлечь от эльфийки. Но камень тоже прошел насквозь, и пират даже не повернул головы. А если… Я поднял монету потяжелее.
Бац! Получилось! Монета весело отскочила от треуголки призрака, заставив того обернуться с грозной гримасой. Но я уже шагнул назад в круг.
В тот же миг эльфийка метнулась вперед, пытаясь проскочить под рукой у пирата. ...Не вышло.
Гвоздь уцепил ее за золотистые волосы и, уронив на колени, подтащил к себе. А потом ухватил за шею и поднял на высоту своего двухметрового роста.
Я замер. Лухрасп тоже стоял неподвижно и тихо. Пытаться спасать Мари было поздно, потому что команда Гвоздя тоже была уже здесь: по примеру своего капитана они один за другим попрыгали прямо в овраг.
А вот эльфийка… Она пыталась кричать — нет, судя по вытаращенным глазам, орать — но из горла вырывался лишь хрип. Гвоздь тоже распахнул рот — молча.
Изо рта Мари потекла тонкая серебристая струйка, втягиваясь в глотку пирата. Душа. Будь я проклят, но я различил на поверхности этого туманного облачка лицо девушки, искаженное от страдания; и это была не эльфийка! Это была поэтесса Мария Рогожкина в своих роговых очках.
...Гвоздь отпустил тело девушки — оно безжизненно упало у его ног, растаяло — и рокочуще отрыгнул. Его камзол, лапищи и небритая рожа явно стали плотнее, материальнее. Как и рукояти пистолей за поясом. А из-под гвоздя, вбитого в лоб, начала сочиться алая кровь.