Почти полчаса он просидел на парковке в размышлениях, затем дождь вдруг перестал. Он продолжил путь и потихоньку добрался до Вальдемарсвика. Прояснилось, даже ветер утих. Вода в заливе лишь чуть рябила от дуновений легкого бриза.
Пахло водорослями и глиной. Он помнил этот запах с прошлого приезда сюда.
Запустив мотор, Валландер направил лодку прочь от берега. Прокатчик долго стоял, глядя ему вслед, потом вернулся в контору. Валландер решил при свете дня выбраться из длиннущего залива. А затем где–нибудь причалить, дождаться вечера и летних сумерек. Он безуспешно попробовал вычислить, в какой фазе сейчас луна. Можно бы позвонить Линде. Но, поскольку он не хотел ей говорить, куда направляется и зачем, звонить не стал. Вот выберется из залива и позвонит Мартинссону. Если вообще станет звонить. Задача, которую он поставил перед собой, не зависела от того, будет ли светить луна или все погрузится в кромешную тьму. Просто лучше бы знать, что его ждет.
Завидев между островами впереди открытое море, он переключил мотор на холостые обороты и стал изучать закатанную в пластик морскую карту. Когда сориентировался и установил свое точное местоположение, выбрал неподалеку от конечной цели место, где можно дождаться вечера. Но оно оказалось занято. У прибрежных камней было зачалено несколько лодок. Он двинул дальше и в конце концов нашел скалистый островок, маленький, с двумя–тремя деревьями, поднял мотор в лодку и на веслах подошел к берегу. Сел на свою куртку, прислонился к дереву, выпил кофе из термоса. Потом позвонил Мартинссону. Ответил опять кто–то из малышей, может, та же девчушка, что и прошлый раз. Мартинссон взял трубку.
— Везет тебе, — сказал он. — Моя внучка работает у тебя секретаршей.
— Луна, — сказал Валландер.
— А что с ней не так?
— Не спеши с вопросами. Я еще не закончил.
— Извини. Но за малышней постоянно нужен глаз да глаз.
— Я понимаю и не стал бы беспокоить тебя без нужды. У тебя есть календарь? В какой фазе сейчас луна?
— Луна? Ты из–за этого звонишь? Пустился в астрономическую авантюру?
— Возможно. Так как там насчет луны?
— Погоди минутку.
Мартинссон отложил телефон. По голосу Валландера понял, что объяснения не получит.
— Почти что новолуние, — сказал он, вернувшись к телефону. — Тоненький серпик. Если, конечно, ты в Швеции.
— В Швеции я, в Швеции. Спасибо за помощь, — сказал Валландер. — Когда–нибудь объясню.
— Я привык ждать.
— Чего?
— Объяснений. В том числе от моих детей, когда они не делают, как я сказал. Впрочем, так большей частью бывало, когда они были помоложе.
— С Линдой обстояло так же, — сказал Валландер, стараясь выказать интерес.
Потом он еще раз поблагодарил за помощь с луной и попрощался. Съел несколько бутербродов и прилег, подложив под голову камень.
Боль пришла неизвестно откуда. Он лежал, смотрел в небо, поодаль кричали чайки, как вдруг левую руку пронзила боль, распространившаяся к груди и желудку. Сперва он подумал, что задел острый камень. Потом сообразил, что боль идет изнутри, и решил, что случилось то, чего он всегда боялся. Сердечный приступ.
Он лежал совершенно неподвижно, скованный страхом, стараясь не дышать, из опасения, что дыхание отнимет у сердца остатки способности биться.
Вдруг он отчетливо увидел смерть матери. Будто ее последние минуты разыгрывались сейчас и здесь. Ей было всего–навсего пятьдесят. Она никогда не работала, вела домашнее хозяйство, пыталась сохранить брак с норовистым мужем, при всегда ненадежных доходах и двух детях — Курте и Кристине. Жили они тогда в Лимхамне, делили дом с еще одной семьей, которую отец Валландера терпеть не мог. Ее глава, поездной машинист, в жизни мухи не обидел, просто однажды, из чистого дружелюбия, заметил, не стоит ли развлечения ради иногда писать другие сюжеты, а не вечный пейзаж с глухарем. Валландер случайно слышал этот разговор, машинист — его звали Нильс Перссон — привел в пример собственную жизнь. После долгих периодов постоянных рейсов между Мальмё и Альвестой он радовался, когда его вдруг переводили на паровой экспресс, курсировавший до Гётеборга, а то и до Осло. Отец Валландера, понятно, взбеленился и немедля прекратил знакомство. Впоследствии Валландерова мать постаралась уладить конфликт и установить с соседями более–менее терпимые отношения.