— Не знаю.
Вообще–то Валландер и не ждал, что Ханс незамедлительно что–то скажет. Ему было понятно, что члены семьи фон Энке весьма далеки друг от друга.
Он задержался на этой мысли, подумав, что, пожалуй, именно здесь есть своего рода зацепка. Что знали друг о друге супруги фон Энке? Может, здесь секретов не меньше, чем в других взаимосвязях внутри семьи? Или наоборот? Может, отношения между Луизой и Хоканом были очень близкими?
В этот миг он не находил ответов, не двигался с мертвой точки. Ханс встал, ушел в дом.
— Ему надо позвонить в Копенгаген, — сказала Линда. — Мы так решили, когда ты приехал.
— Что решили?
— Что сегодня он останется дома.
— У этого человека никогда не бывает выходных?
— На мировых биржах царит большое беспокойство. Ханс огорчен. Потому и работает все время.
— С исландцами?
Линда выжидающе посмотрела на него:
— Ты пытаешься иронизировать? Не забывай, ты говоришь об отце моего ребенка!
— Когда он показывал мне свою контору, там сидели исландцы. Почему мое воспоминание о них должно быть иронией?
Линда протестующе махнула рукой. Ханс вернулся на качели. Некоторое время разговор шел о похоронах Луизы. Валландер не мог им сказать, когда судмедэксперты разрешат забрать тело.
— Странно, — сказал Ханс. — Вчера я получил большой пакет с фотографиями, сделанными на Хокановом семидесятипятилетии. Фотограф только сейчас удосужился их переслать. Там минимум штук сто.
— Хочешь, чтобы мы посмотрели? — спросила Линда.
— Не сию минуту. — Ханс пожал плечами. — Я положил их вместе со списками гостей и другими бумагами, связанными с юбилеем. В том числе с копиями всех счетов.
Валландер, погруженный в раздумья, услышал слова Ханса как бы из дальней дали. И вдруг очнулся:
— Я не ослышался? Ты сказал «список гостей»?
— Все было продумано до мельчайших деталей. Не зря же отец был офицером. Он отметил, кто действительно пришел, кто сообщил об отказе и кто в нарушение всех правил не пришел и не потрудился объяснить свое отсутствие.
— А как списки оказались у тебя?
— Мои родители не очень в ладах с компьютером. Я помогал им сделать распечатки. А после предполагалось, что я внесу туда отцовские комментарии. Бог весть зачем. Но до этого так и не дошло.
Валландер прикусил губу, задумался. Потом встал.
— Я бы хотел увидеть эти списки. И фотографии тоже. Могу взять их домой, если у вас другие планы.
— Какие планы при маленьком ребенке, — сказала Линда. — Ты что, забыл? Она скоро проснется. И тогда конец безмятежному покою. А тебе, как я понимаю, лучше всего поехать домой. Думаю, так будет спокойнее.
Ханс сходил в дом и быстро вернулся с несколькими прозрачными конвертами, полными бумаг и фотоснимков. Линда проводила отца до машины. Вдали вдруг прокатился гром. Когда Валландер хотел открыть дверцу, дочь заступила ему дорогу.
— Они не ошиблись? Может, это убийство?
— В пользу этого свидетельств нет. Иттерберг хороший полицейский, опытный. И глаз у него острый. Малейшее подозрение не останется без внимания.
— Расскажи еще раз, как она выглядела, когда ее нашли.
— Туфли аккуратно стояли рядом с телом. Она лежала разутая, на спине. Одежда в порядке. То есть она не упала, а легла.
— Но туфли?
— Вроде был такой обычай, исчезнувший в наши дни? Перед смертью выставлять обувь за порог?
Линда нетерпеливо мотнула головой:
— Во что она была одета?
Валландер попытался вспомнить, что ответил Иттерберг на его вопрос об этом. Черная юбка, светлая блузка, бюстгальтер, трусики, гольфы.
Линда покачала головой.
— Никогда не видела ее в гольфах. Она носила колготки или надевала обувь на босу ногу.
— Ты уверена?
— Вполне. Когда каталась на лыжах, надевала носки из козьей шерсти. Хотя это к делу не относится.
Валландер попробовал прикинуть, что это может означать. Он не сомневался, Линда знает, о чем говорит. Когда она говорила так решительно, как сейчас, то чаще всего оказывалась права.
— У меня нет вразумительного ответа. Переправлю твои соображения в Стокгольм.
Дочь посторонилась и, когда он сел за руль, захлопнула дверцу.
— Луиза не из тех женщин, что кончают самоубийством, — сказала она.
— И все же она это сделала.
Линда молча тряхнула головой. Валландер сообразил: она хочет, чтобы он хорошенько подумал над ее словами. Говорить об этом сейчас ни к чему. Он включил зажигание и поехал прочь. Выезжая на магистраль, вдруг свернул в другую сторону и по приморскому шоссе поехал в направлении Треллеборга. Ему нужно подвигаться. Возле пляжа Моссбю стояло несколько жилых прицепов вперемежку с обычными трейлерами. Он припарковался на обочине, спустился к морю. Всякий раз, возвращаясь сюда, он чувствовал, что именно эта полоска берега, не особенно примечательная, не больно красивая, была одним из центров его жизни. Здесь он гулял с маленькой Линдой, здесь пытался помириться с Моной, когда она сообщила ему, что намерена развестись. На этом пляже Линда без малого десять лет назад сказала, что решила стать полицейской и уже зачислена в стокгольмскую Полицейскую академию. Здесь же она рассказала ему, что ждет ребенка, то бишь Клару.