Следом за Марией приехали родители. Атмосфера в доме улучшилась. Гул голосов в доме стал сильнее, смех разносился со скоростью света. Столько улыбок были обращены друг другу. Это ли не счастье? Когда твои родные и близкие, несмотря на боль и плохую погоду в доме, умели радоваться и принимать жизнь такой, какая она есть.
Мне только и оставалось, что наблюдать за всеми. Глеб помог мне усесться за кухонный стол, придвинув штатив чуть ближе, чтобы никто не мог его задеть, и мама попросила сидеть смирно. Хотелось помочь ей с едой, но это место заняли Влада, Андрей и Глеб. Папа решил составить мне компанию. Пришлось заставить его рассказать мне о хоккее. Давно ничего о нем не слышала. Наверное, я все же мало его слушала. В ушах звенело от непривычки. За несколько месяцев наш дом действительно стал больным. Наблюдая сейчас за развернувшейся ситуацией, за большим количеством любимых мне людей, я могла лишь любоваться этим. Навсегда зарывать в памяти этот момент, чтобы на небесах вспоминать об этом и говорить себе, что когда-то я все-таки была счастлива, и меня любили!
Мне ненавистно было только одно – время летело слишком быстро. Я хотела очень многое успеть, а эта возможность медленно угасала.
Есть со всеми у меня не получалось. С одной стороны от меня сидел Глеб, а с другой – Мария. Она вечно проверяла систему.
— Прекрати, красотка, – говорила я ей, показывая, что все в порядке с моей рукой. – Я скажу, если что-то пойдет не так. Расслабься и отдыхай.
Она засмеялась и впервые за все время поцеловала меня в щеку. Вряд ли она когда-либо вообще прикасалась к умирающим людям так лично. Медсестрам непозволительно держать в себе работу, но их работа – люди. Самые разные люди со всеми своими проблемами, болью и бедами – не столько физическими, сколько моральными, духовными – и каждую из них мало-мальски проносишь через себя. Иначе никак.
Все разговаривали. Перебивали друг друга, дурачились. Лакомились вкусной маминой едой, слушали порой не самые смешные папины шутки. И в один из этих малых промежутков Глеб решил что-то сказать.
— С тех пор, как их не стало, я мало говорил о своих чувствах. Пришло время сказать. Однозначно таких людей, как вы все здесь вместе взятые, я не смог бы отблагодарить за всю свою жизнь. Мама мне говорила, чтобы я выбирал себе компанию, в которой чувствовал бы себя ценным и нужным человеком. Она явно имела в виду семью и друзей, но я склонялся больше к семье, потому что друзья… они всегда будут где-то рядом, а семья может исчезнуть. Я испытал это на себе и не хотел бы испытывать снова. – Он посмотрел на меня и взял за руку. – Вы приняли меня как родного. Вы заставили меня почувствовать себя ценным, нужным человеком. Вы уважали меня, поддерживали и были рядом в самые тяжелые моменты. Спасибо. Огромное.
Сдержав паузу, во время которой я удержала слезы, он продолжил:
— Ариана мне помогла. Во многом помогла, честное слово. С самого детства была рядом, моя лучшая подружка и ангел. Она заставила меня увидеть свет сквозь темноту. Казалось бы, невозможно выйти из чего-то плохого, утянувшего на самое дно, а Ари́ взяла и вырвала меня оттуда своими маленькими сильными ручками. В то время, – громко заметил Глеб, – как сама боролась за жизнь. Вы только представьте, насколько должен быть сильным человек, чтобы уметь бороться сразу за несколько жизней. При этом испытывать любовь, дарить доброту, ощущение той самой ценности. Черт, ваша дочь нечто. Нечто прекрасное и удивительное. Вы принесли на свет небывалую красоту. – Он поднялся, откашлялся и положил руку на свое сердце. – Я влюбился в Ариану. Не знаю, когда это случилось, сколько мне было лет, где мы находились и чем занимались. Я влюбился. Вот и все. Я не хочу больше никого любить, мое сердце подчиняется теперь только ей. Быть мне однолюбом – в этом я убежден. Рад немыслимо тому, что рассказал Ариане, и говорю сейчас вам, поскольку не могу удержать эти чувства в себе. Если вы позволите любить ее, то я обещаю, что сделаю вашу дочь самой счастливой девушкой на свете. Буду помогать ей в преодолении проблем, буду крепко держать ее за руку и никогда не отпущу, буду действовать наперекор всему, если дело коснется Ари́. Только позвольте и я все сделаю.
Глеб посмотрел на моих родителей. Мама держалась за папину руку и на лице их вряд ли выражалась боль. Они буквально лучились яркими красками.
Сердце уже давно билось об грудную клетку. Не буду его останавливать. Пусть оно хоть в космос взлетит, я собиралась оставаться здесь, рядом с любимым парнем и близкими людьми.
— Любишь, говоришь? – спрашивает папа, подходя к Глебу.