Мы научились спокойно смотреть друг на друга через пару месяцев после того случая в сентябре, но разговаривать так не смогли. Это было проблемой. Приходилось говорить о какой-то несусветной ерунде, чтобы хоть как-то сделать нормальной дружбу.
— Как оно? – сказал Глеб, проходя мимо меня. Он слегка ударил меня по плечу, как делал это постоянно и уселся за стол.
— Отлично, – ответила я. Его прикосновения, пускай временами грубоватые, действовали на меня опьяняюще. Мое тело прекрасно помнило его сильные руки, которыми он по нему водил. Поэтому кожа постоянно горела, мысли путались между собой, а сердце неистово колотилось где-то глубоко внутри.
Я откашлялась и уселась напротив него. Слишком маленькое расстояние для пропасти, но именно она нас и разделяла.
— Расскажи мне, чем ты сейчас занимаешься. Почему так долго к нам не приходил? – Мама поставила перед нами тарелку с едой.
Прежде чем ответить, Глеб посмотрел на меня. Его кучерявые волосы разметались в разные стороны. Мне так и норовило смахнуть упавшие пряди со лба, потому что я отчетливо помнила, какими мягкими они могут быть. Мой взгляд устремился прямиком на полные губы, которые еще несколько месяцев назад целовали мои. Медленно и нежно. Я и не знала, что все может быть таким прекрасным.
— Я… – начал Глеб, после чего откашлялся и повернул голову к маме, – работаю на стадионе. Помогаю тренировать мелких.
— Дима рассказывал, что у вас открылись занятия для детей. Ты помогаешь им?
— Вроде второго тренера, – отмахнулся он, словно это было сущим пустяком. Однако это совершенно не так. — Они просто пригласили меня попробовать. Вот и все.
— Это огромный плюс для агентов. Думаю, благодаря такой работе они еще больше заинтересуются тобой. К тому же год назад ты окончил университет. Боже, я так горжусь тобой.
Она поцеловала его в макушку и крепко обняла. Вероятно, Глеб смутился. Мама временами становилась чрезмерно эмоциональной женщиной, а ему было двадцать три года. Всякие нежности были не для него. Так я думала до сентября. Потом подобные мысли улетучились, потому что я никогда ни от кого не ощущала столько любви.
Я ковырялась в своей тарелке, мельком поглядывая на этих двоих. Они долго и монотонно говорили обо всем на свете, пока я размышляла о своей жизни. Раньше я любила планировать все дела на месяц вперед, любила быть уверенной в своих планах. Только время точное не указывала. И как же я радовалась, когда все было так, как я задумывала. Зато теперь я не уверена, что завтра смогу открыть глаза. Тяжело это принимать, ведь когда-то я была такой сильной и крепкой. Никто не мог разрушить мой стрежень.
Серьезные болезни ломают человека. Сердечная недостаточность чем-то схожа с раком. У нее есть столько же стадий, столько же боли и столько же упущенных мгновений и никакого будущего.
Как, скажите на милость, я должна рассказать Глебу, Андрею и Николь о своем отказе? Как мне объяснить им, что я могу не дождить до следующей осени? Я не встречала еще людей, которые так же стремились бы к яркой жизни. Они слишком сильно любили свое дело, своих друзей и свою судьбу, чтобы обращать внимание на мелкие проблемы. И я была такой же. До сих пор.
Глянув на свои слегка дрожавшие пальцы, я отложила вилку и убрала руки под стол, чтобы размять их. Анна Александровна предупреждала меня о подобных изменениях, и я была к ним готова. Полагаю, иначе уже не получится.
— Идешь на тусовку к Мартину? – спрашивает Глеб.
Я так глубоко ушла в свои мысли, что не сразу заметила уход мамы.
— Какая тебе разница?
Я поднялась с места, убрала тарелку в раковину и вышла из кухни. Но Глеб решительно не хотел отставать от меня, и так было всегда. Если Глеб не слышит от меня нужного для него ответа, идет следом за человеком и продолжает разговор до тех пор, пока не добьется своего.
— Ты давно никуда не ходила.
Я остановилась перед своей комнатой, не желая приглашать туда Глеба. Последнее время мои стены ослабли. Боюсь, я могу не удержать порыв обнять его или поцеловать. Так или иначе, я не могу поступать так с человеком, который был мне небезразличен.
Он стоял слишком близко. Настолько, что мог запросто коснуться моего лица. Иногда я смотрю на него и не могу поверить в происходящее. А именно в то, что той сентябрьской ночью я не сдержалась, и он принял всю мою любовь. Почему он поцеловал меня в ответ? Почему он тоже решил меня любить?
— Есть дела поважнее, – сказала я тихо. Глеб поднял руку к моему лицу, и я задержала дыхание от того, что он был так близко ко мне, и я могла ощутить его горячее дыхание.