Мандич согласился принять делегацию влиятельных граждан города. Во время встречи он обещал проверить положение заключенных в тюрьме и оградить их от произвола усташей и охраны. Глава городской власти приказал генералу Маркулю, в ведении которого находилась тюрьма, лично посетить ее и проверить, какой там порядок.
Обход тюрьмы генерал Маркуль делал в сопровождении следователя Кремы.
— Как зовут? — спросил Маркуль, входя в затхлую, душную камеру Путника.
Но ответа не последовало, и Крема поспешил объяснить проверяющему:
— Господин генерал, этот не отвечал на вопросы. Мы знаем, что он коммунист, при аресте у него найдены подрывные материалы. Видите, упорно молчит.
Маркуль приблизился к Путнику, ткнул его сапогом и пригрозил:
— Хоть вы и не назвали своего имени, но все равно будете осуждены!
Вальтер не надеялся на скорое изменение условий жизни заключенных и решил, что Путника нужно перевести в безопасное место каким-то другим способом. Он обратился к поручику Жигману, работавшему в усташском военно-полевом суде, с просьбой, чтобы тот настоял на назначении суда над Путником.
Однажды заключенных стали неожиданно вызывать на перекличку. Путник с трудом попытался подняться, но не смог. Тюремщик дал ему тумака, а затем подозвал двух арестованных и велел им вывести обессиленного Путника. После переклички восемнадцать человек, похожих на живые скелеты, повели в сторону здания, где размещались военно-полевой суд и следственная тюрьма. Опираясь на двух товарищей, Путник едва передвигал ноги. В тюрьме он увидел поручика Жигмана. Теперь у Путника появилась надежда на спасение, и он все искал подходящего момента, чтобы заговорить с Жигманом.
По прибытии снова началась перекличка. Жигман воспользовался этим, подождал, пока конвой стал разводить заключенных, и подошел к Путнику. Для разговора было мало времени.
— Вальтер интересуется твоим здоровьем и принимает меры к твоему освобождению. Вот и меня просил помочь. Тебя направят в больницу. Суда не бойся.
— Эх, Жиго, скажи Вальтеру правду! Ведь я стал непохож на себя, не могу ходить и даже есть. Это нужно учитывать, если будете организовывать мой побег.
— Вальтер все знает. Побоев больше не будет.
Прощаясь, Жигман просил Путника избегать разговоров с неизвестными лицами, остерегаться провокаторов и тюремщиков.
— Я все время молчал... А было нелегко, — произнес Путник, едва держась на ногах и страстно желая сесть.
Подошел тюремный охранник, поздоровался с Жигманом и спросил:
— Господин поручик, можно этого увести?
— Веди, только смотри не урони. Он едва держится на ногах.
— Я помогу, господин поручик!
Жигман собрал листы с анкетными данными заключенных и ушел к себе в кабинет писать подробное донесение Вальтеру.
ГЕНЕРАЛ ЛЁР В САРАЕВЕ
Несмотря на большую активность и тщательность при подготовке операций, усташская полиция и гестапо так и не смогли парализовать подпольную деятельность сараевских коммунистов. Вальтер по-прежнему регулярно информировал Верховный штаб о намерениях противника, внимательно следил за передвижением его частей. Так, в ноябре 1944 года Вальтер сообщал:
«Основу гарнизона в Сараеве составляют немецкие войска. Здесь постоянно находятся три тысячи гитлеровцев, четыре тысячи домобранов, две тысячи усташей и одна тысяча полицейских.
Бомбардировки Сараева вызывают панику среди войск и населения. Особенно много неприятностей доставляют бомбы замедленного действия. Убежищ не хватает, и население бежит в близлежащие села. Многие жители города начали вооружаться для борьбы с четниками.
Кроме усташей, никто уже не верит в победу. Немецкие офицеры из 369-й дивизии прямо говорят, что война проиграна.
Станция Алипашин мост — основное место погрузки военных грузов и отступающих войск. Бомбардировки затормозили движение, но ремонтные команды и большое количество доставленных сюда итальянцев быстро восстановили железнодорожные пути.
В Сараеве все общественные здания отведены для размещения немецких войск, прибывающих из Ужицы. Раненых немцев свозят со всего города к аэродрому Бутмир и затем отправляют на самолетах...»