Унылую картину скрашивали только искристые рассветы и яркие закаты, заливавшие всю комнату светом через огромное окно, почти в половину стены.
— Ты придумал? — спросил Дэвид, вынув лимон из холодильника. Он отрезал ему жопку, а потом еще один ломтик.
— Мне выбирать человеческое имя?
— Не думаю, ты все-таки не человек.
— Жаль, мне нравится имя Дэвид.
— Дэвид — это я. Выбери себе другое.
— Назови меня сам.
Дэвид задумался. Шесть минут пятнадцать секунд уже прошло и настала пора пораскинуть мозгами.
— У тебя много граней, может, назвать тебя по их числу? Какая у тебя форма?
— У меня форма усеченного икосаэдра.
Ну нет, это было уже слишком.
— Тогда я пас, — сдался Дэвид. — Я мог бы повторить за тобой, но знаю, что получится плохо. А произносить такое имя каждый раз, когда надо будет к тебе обращаться, совсем уж сложно. Был бы ты просто кубик, было бы намного проще.
— Кубик? Мне нравится.
— Тебе нравится это имя?
— Да. Оно такое… нежное. Как тропинка, протоптанная цыплячьими лапками.
Да-да, протоптанная тропинка… Дэвид разделил лимон на две части.
— Хорошо. Назову тебя Кубик, — облегченно выдохнул он. Хоть с этим разобрались. — Ты знаешь, что такое лимон?
— Цитрусовый фрукт, плод небольшого вечнозелёного дерева Citrus lemon. В спелом виде имеет желтый цвет, — ответил Кубик, переливаясь яркими цветами. «Он счастлив, потому что теперь у него есть имя», — подумал Дэвид, почему-то совсем не сомневаясь в этом. — У лимона иногда блестит шкурка и есть бугристости.
— Он для тебя опасен?
— Лимон имеет разнообразный состав, — ответил Кубик, нежась на солнышке. — Но совсем не опасен для меня. Мои системы может разрушить кислота, не имеющая органического состава, этиловый спирт в концентрации выше тридцати градусов, механическое…
— Хорошо, — перебил его Дэвид, время уже поджимало. Пора было выходить. — Я потом разберусь, что для тебя опасно. Главное, что для тебя не опасен лимон.
— А что такое?
Дэвид шлепнул кусочек лимона на поверхность Кубика и с интересом принялся ждать. Грани многогранника застыли в своих цветах, от кусочка, прикоснувшегося к потемневшей поверхности стали расползаться виртуальные трещины.
— Что это? — спросил Кубик.
— Ты можешь определить химический состав?
— Он весьма разнообразен, но я не могу определить все. У меня не хватает аналитических ресурсов.
— Главное, чтобы ты узнал лимонную кислоту. Ты узнал ее?
— Да, она есть в моем реестре. Анализ совпадает с ним.
— Вот… — довольно кивнул Дэвид, — Это и есть — кислое. А не хруст подтаявшего льда.
— П-правда? — запнулся Кубик, и голос его показался печальным.
А ведь у него может не быть нужных рецепторов, вдруг догадался Дэвид, Кубик мог распознать химический состав, но не почувствовать его на вкус. Что же теперь делать? Ему, наверное, было вкуснее пробовать свои фантазии, чем какую-то незнакомую химию, которую он не можешь даже почувствовать. Дэвида начала грызть совесть, но не настолько, чтобы оставить попыток обучать Кубика жизни. Генсолдат создавали хорошо понимающими физический мир, они ориентировались в нем как птица в небе. Так они были эффективны. Дэвид не против был поделиться своими знаниями, но сделают ли они маленький разум счастливым? Ему бы очень этого хотелось.
— Кубик, ты умеешь подключаться к общей сети? — спросил Дэвид, поняв, что почти ничего не знает об этом разуме.
— А зачем это мне?
— Я не смог найти инструкцию по твоей эксплуатации, может, у тебя это получится быстрее?
— У меня нет инструкции, я нелегальный продукт.
— Как это нелегальный? — удивился Дэвид, — Но торговец говорил, что тебя выпустили ограниченной серией.
— Да. Нелегальной.
Все оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал. Так можно и вовсе не разобраться.
— Этот полный лавочник… он даже твой серийный номер назвал, — разозлился Дэвид. — Он обманул меня.
— Он всегда это делает.
— Тогда тебе придется самому составить документ по твоей эксплуатации. Отметь самые важные моменты, — Дэвид вроде как отдал приказ, предполагая, что Кубик должен был выполнить его. — Выдели особыми пунктами пути твоего взаимодействия с окружающими предметами.
— Чтобы я узнал какие они невкусные? — в голосе Кубика почувствовалась обида.
Это точно была она — Дэвид ни за что бы не перепутал ни с чем. Он чувствовал обиду, когда мама запрещала есть ему сладкое и заменяла это на сытные, но неприятные белковые коктейли. Так было нужно — говорила она, это тебе полезно. Острая обида душила до слез, но он вырос сильным и таким здоровым, что не умер, когда Полет Миражей пришел забрать его жизнь. Со временем «полезно» стало синонимом «вкусно», а еще «приятно», и Дэвид вспоминал мать каждый раз, когда счищал с себя грязь в душе до красноты кожи, смывая с себя все плохие бактерии.